2. Отсюда проистекает то, что вечная Премудрость, чья радость с сынами человеческими (Притч. 8, 31), как исполненная любви и верности мать и невеста, неустанно как бы обходит весь мир в поисках таких душ (Прем. 6, 13), которые подобающим образом поклонялись бы Отцу в духе и истине (Ин. 4, 24). Среди большинства людей эти её поиски – увы! – не приводят ни к чему. У некоторых она находит некий отзыв, некое слышание себя – но не всецелое и не во всём. И лишь у меньшинства обретает она для себя свободный вход, дабы беспрепятственно производить в их душах свои божественные действия. Одним словом, много званых, а мало избранных (Мф. 20, 16). Несмотря на это, определение Божие и Его воля пребывают неизменными: Отец ищет Себе таких поклонников (Ин. 4, 23). И действительно, так и бывает – Премудрость до сего дня находит, и всегда будет находить немногих среди всякого рода и племени, в коих она входит и приуготовляет друзей Божиих, как говорится о том в Книге Премудрости (Прем. 7, 27).
3. Из этого весьма разного отклика душ на благодатный призыв Божий и происходит великое различие между образами благочестия в Церкви Христовой (о большинстве чад мира сего и о лицемерах внутри Церкви мы здесь даже и упоминать не будем; речь у нас пойдёт только о благочестивых христианах). Особенно это стало явным после иссякания первой любви и силы (Откр. 2, 4) в Церкви, когда большинство христиан остаются только при некоторых начатках христианства, не возрастая и не преуспевая в нём усердно и постоянно и проводя пред Богом и людьми – я бы сказал – обыкновенную, исполненную немощей и по преимуществу внешнюю жизнь. Но есть и такие христиане (их несравненно меньше), которые, будучи верными Божию призыву, стремятся вперёд, и благодатью Божией ведутся и приводятся к гораздо более существенному и внутреннему состоянию, вследствие чего они стараются проводить святую, ревностную и обращённую вовнутрь жизнь
[208].
Я мог бы здесь не тратить много слов на изъяснение всего этого, а наименовать первых (воспользовавшись часто употребляемым в Священном Писании и в творениях учителей Церкви термином) «несовершенными», вторых же – в разумном понимании этого слова – «совершенными» (Мф. 5, 48; 19, 21; Иак. 3, 2; 1 Кор. 2, 6; Еф. 4, 13; Кол. 1, 28; 4, 12; Евр. 5, 14). Но поскольку в нашем поистине несовершенном христианстве многие так неохотно слушают о совершенстве, что возникает опасение, что они отвращаются не столько от слова, сколько от самого дела, – то надлежит устранить сей камень преткновения.
4. По этой причине мы вкратце рассмотрим различие между благочестивыми христианами, которое и сегодня столь очевидно, – не познает ли кто самого себя в таковом рассмотрении и не начнёт ли искать внутреннего корня сокровенной жизни во Христе под теми многочисленными наслоениями, привходящими несущественными вещами и преизобилием всего внешнего, чем так покрыто и задавлено нынешнее христианство.
* * *
5. Большинство призванных от Бога душ останавливаются на своём пути после того, как они пережили первое, начальное действие покаяния. Испытав скорбь, печаль и сожаление о своих грехах, почувствовав своё опасное состояние, возымев алчбу и жажду благодати Божией во Христе, такие души обращаются от мёртвых дел грубых грехов (Евр. 6, 1) к некоему внешнему добродетельному благочестивому жительству – и исполняются уверенности в том, что этим единократным изменением своей жизни ими уже достигнуто то, что в Священном Писании именуется новым рождением свыше (Ин. 3, 7) и всецелым обращением к Богу. Если к тому же их сердца время от времени ощущают то или иное утешение, духовную сладость и радость, то они ещё более утверждаются в своей уверенности и полагают, что они поистине обрели небесное сокровище, целиком прошли своё поприще и достигли единения с Богом. На этом основании они относят к себе драгоценные обетования, титулы и привилегии, которые слово Божие усвояет истинным христианам.
6. И здесь прекращается их движение по христианскому пути. Я не хочу сказать, что их чувства, мысли и мнение о себе всегда и непременно таковы, что они-де уже достигли освящения и спасения и могут предаваться покою, – но что их благочестивая жизнь и то, что считается ими преуспеянием в ней, есть в лучшем случае топтание на месте, остановка, а то и вовсе обращение вспять (Лк. 9, 62).
Чем же является для таких христиан преуспеяние в благочестии? Чаще всего они понимают под этим усердное чтение духовных книг, душеполезные беседы, устное молитвословие, пение и тому подобные, сами по себе полезные занятия и правила; также размышление об истинах Божиих и стремление составить себе понятие о них, чтобы (как принято говорить) достичь полноты познания. Во всей этой деятельности человек ищет для себя отраду и услаждение. Если его душу по временам посещают те или иные духовные чувства, или он видит в себе некие добрые наклонности, то он радуется, считает их за великое приобретение и высоко их ставит, не зная всему этому истинную цену. Если же ничего такого в нём нет, то человек жалуется, что Бог оставил его, и дерзает сравнивать своё состояние с тяжкими духовными скорбями Иова, Давида и других святых. И я не знаю – не большинство ли благочестивых христиан не в чём ином, как в этом, полагает делание своего благочестия и преуспеяние в нём? Что же касается дурных качеств, которых не затронуло первое и начальное обращение, то они остаются в таких христианах во всей своей силе. Конечно, иногда им оказывается некоторое сопротивление, но полностью они никогда не побеждаются, и человек относится к этим проявлениям падшести как к «грехам по немощи», от которых ведь невозможно быть свободными в земной жизни.
7. Если мы рассмотрим жизнь и поведение таких христиан, то увидим, что в своих благочестивых занятиях они достаточно благоговейны; но в прочее время, при повседневном своём обхождении с людьми, они весьма раскованы и вольны. Они вовсе не считают зазорным погружаться в обычные, «как у всех», избыточные хлопоты о житейском и собирать себе «на будущее» деньги и сокровища на земле (Мф. 6, 19). Они думают, что имеют полную свободу многословить о внешних бесполезных вещах и без нужды обращаться с людьми мира сего. Они полагают, что для них является вполне допустимым услаждать свои чувства зрением, слышанием, вкушением и тому подобным. Об их помыслах я даже и не говорю. На всё это они по большей части не обращают должного внимания, и без всякого самоукорения, без хоть какого-либо противостояния сему попускают себе пребывать целыми часами и днями в полной рассеянности и рассредоточенности. И таким образом их сердца разделяются в самих себе (Мф. 12, 25), хотя они этого по большей части и не замечают. Ибо, ах! как мало сии благочестивые души понимают, что они отдали свою радость и любовь какой-нибудь тленной и скоро преходящей вещи и черпают в ней услаждение, утешение и отраду; что они под самыми благовидными предлогами то в одном, то в другом своеумно и своевольно поступают так, что порой совсем незаметной становится разница между ними, христианами, и чадами мира сего!
