– Во имя всего святого, что с тобой случилось? – спросил мистер Стокер. Он уставился на глубокий вырез моего костюма, его зрачки расширились и казались особенно черными на фоне темно-голубых глаз.
Если мой наряд и макияж и показались ему удивительными, они все же не шли ни в какое сравнение с изменениями в его собственной внешности. Леопольд сотворил с ним настоящее чудо, сбрив устрашающую бороду и усы, открыв решительный подбородок, так прекрасно сочетающийся с гордым носом и высокими скулами. Как я и предполагала, за бородой скрывалась также восхитительная нижняя губа, которая теперь стала прекрасно видна. Тонкий бледный шрам пересекал его щеку, спускался к подбородку и терялся под воротником. Он проходил почти параллельно яремной вене, в опасной близости от смертельного участка, и я восхитилась тем, как близко он был к смерти, но все же смог вырваться из ее лап. Это многое говорило о характере человека, и уже не в первый раз я ощутила, что мужчина, которого я знаю, – лишь бледная тень того, каким он был прежде. Весь вопрос в том, оказался ли ущерб непоправимым? Жизнь сломила его, но может ли он возродиться?
Я кивнула в сторону свежевыбритого подбородка.
– Как вы изменились!
Он вздрогнул и поднял глаза от моего декольте.
– Ты тоже.
– Саломея, – коротко ответила я. – Все это немного слишком, можете даже и не говорить. Но я подумала, что это может стать дополнительной маскировкой, если мы столкнемся с убийцей барона. Мистер Стокер, вы слушаете? У вас совсем отсутствующий взгляд, – я несколько раз щелкнула пальцами прямо у него перед носом, и тогда он кивнул.
– Да, я все слышал.
– Хорошо. Наверное, лучше не снимать всю эту мишуру до выступления. Ну и где ваши ножи? Если уж мне предстоит в этом участвовать, нужно немного потренироваться, чтобы убедиться, что у меня не сдадут нервы перед заплатившей за вход толпой.
Тогда он наконец собрался с мыслями и достал ножи, но все же продолжал бросать взгляды на мое декольте, пока мы шли к специальной площадке, которую он оборудовал для своих упражнений. Накидка закрывала мне ноги, но я сбросила ее, когда мы пришли, и Стокер издал какой-то приглушенный звук.
– С вами все в порядке? – спросила я.
– Конечно, – ответил он внезапно охрипшим голосом. Мне оставалось только надеяться, что мои голые ноги будут не сильно отвлекать его от дела, но как только он принялся за работу, то, кажется, вообще забыл о моем существовании. Он двигался иначе, фигура была полна решимости – он был полностью занят своим делом, таким я видела его, только когда он трудился над чучелом слона.
Он поставил меня перед большой круглой мишенью и развел мои руки в стороны, будто я птица, широко взмахивающая крыльями. Коротко кивнув, он закрепил мои запястья мягкими кожаными ремнями.
– Это больше для видимости. Ты легко сможешь высвободиться, если захочешь, просто эти ремни сделают номер более опасным в глазах публики. Они также служат тебе напоминанием не двигаться. Если у тебя сдадут нервы и ты дернешься в неподходящий момент, можешь получить серьезную рану.
Он наклонился, чтобы закрепить мне ноги, разведя мои щиколотки в разные стороны. Даже сквозь чулки я ощущала тепло его рук, и по моей спине пробегала прекрасная легкая дрожь, пока он копался с завязками.
Затем он отошел шагов на десять-двенадцать и разложил перед собой ножи с аккуратностью хирурга. Через секунду он повернулся ко мне спиной, слегка зажав в ладони один из ножей. Он держал его за лезвие.
– Хочешь знать, когда я буду бросать его, или пусть это будет неожиданностью?
– Давайте уже начинать, – сказала я и крепко сжала зубы, почувствовав, как они стучат. Я вдруг поняла, как рада ремням, потому что осознала, что у меня все-таки могут сдать нервы, а уж колени и вовсе отказывались слушаться. Глаза я закрывать не стала. Я просто ждала, заставляя себя дышать медленно и спокойно, прямо как послушный ягненок, ожидающий заклания.
Вдруг он замер и опустил руки.
– Знаешь, можно уже перестать молиться. Это очень отвлекает.
– Ой, как забавно, я даже не осознавала, что молюсь. Странно, ведь я совсем не религиозна.
– Мне подождать, пока ты пропоешь все гимны, или хочешь сразу перейти к тому, чтобы предать свою душу в руки Господа? Давай, я подожду.
– Я готова, – строго ответила я.
Он снова занял позицию для метания ножей, и на этот раз я даже не успела поволноваться. Я услышала свист у уха и сильный удар и только потом поняла, что у моей головы дрожит лезвие ножа, буквально в волоске от лица.
– Хм, пожалуй, чересчур близко, нужно подправить траекторию, – прокомментировал он свой бросок.
– Прекрасное замечание.
Следующее лезвие вонзилось с другой стороны от моей головы, но чуть дальше, а то, которое вошло в дерево прямо у меня над головой, было вообще рассчитано идеально. Он воткнул с дюжину ножей по периметру моего тела, и большинство из них попало именно туда, куда он их посылал. Затем он развязал ремни и подал мне руку. Я сделала шаг вперед и поняла, как сильно дрожат у меня колени.
Он крепко обхватил меня, не дав мне упасть. Моя голова уткнулась ему в плечо, и я услышала, как под моим ухом медленно и уверенно бьется его сердце. Это было очень умиротворяющее ощущение, но я быстро справилась со своей слабостью и отодвинулась от него.
– Я уже крепко стою на ногах, уверяю вас, – сказала я ему.
Его лицо оставалось непроницаемым.
– Постарайся избежать этого вечером. Мы не можем себе этого позволить.
Он подошел к мишени, выдернул ножи и решительно удалился. Я не удивилась его неожиданной грубости. Мы волей судьбы оказались вместе в сложных обстоятельствах, и, несмотря на то что он пытался вести себя как обычно, я понимала: он постоянно осознает тот факт, что каждый раз, как он бросает нож, моя судьба оказывается полностью в его руках.
Потом я вспомнила о бароне и его словах, что он доверяет мою жизнь мистеру Стокеру, и задумалась, мог ли он предположить, как эти слова буквально воплотятся в жизнь.
Несколько часов спустя лагерь ожил в ожидании вечернего представления, и я поняла, что просто не могу найти себе места. Я знала, что это не нервы, потому что я никогда не отличалась особой нервностью, но все же решила, что глоток из фляжки с агуардиенте будет нелишним. Я все еще пила, когда услышала, что аккордеон Отто начал все громче играть соблазнительную мелодию, зазывая горожан на представление. Я слышала, как профессор повторяет давно заученную речь, очаровывая и привлекая местный народ, соблазняя его отдавать деньги, заглядывая в разные шатры. Он восхвалял геркулесову мощь Колоссо, настоящего мифологического героя, и заливался соловьем о размерах и красоте Тилли, самой толстой женщины в мире. Мускулатура Колоссо, несомненно, производила впечатление, но его длинная одежда телесного цвета непонятного происхождения и мохнатая львиная шкура на плечах немного не соответствовали его олимпийской внешности. А Тилли, хоть и правда огромная, была не особо интересна, хоть профессор и уверял, что она тяжелее вола. Только мадам дю Лэ полностью соответствовала ожиданиям, радостно поднимая блузу за лишнюю монету и демонстрируя публике свои древние соски.
