– Не повезло им, ведь зверинец уже отсюда вывезли, – сказал Стокер. – Должно быть, интересный был опыт – стоять здесь и слушать львиное рычание.
– Им здесь было не место, – возразила я. – Их вообще не стоило привозить в эту страну.
Он приподнял бровь.
– А чем это, по-твоему, отличается от того, что делаем мы как натуралисты?
– Мы сохраняем природное достоинство животных, – ответила я, – изучаем их во имя научных достижений. А существа, которых держали здесь, были всего лишь трофеями, бальзамом на королевское самомнение.
– Да, королевское самомнение нужно обильно сдабривать бальзамом, – напомнил он мне. – А мы с тобой так и не решили окончательно, кто же строит тебе козни.
– Не королевская семья, в этом я уверена, несмотря на твои туманные намеки на моего отца, – начала я. – Но могу допустить, что у нее есть приспешники, высокопоставленные люди, готовые закрыть глаза на мокрое дельце, если это поможет сохранить монархию.
– Значит, вполне вероятно, кто-то из придворных. И как сюда вписывается Морнадей?
Я задумалась.
– Может быть, он частный детектив, а возможно, именно тот, за кого себя выдает: инспектор из Скотланд-Ярда. Тогда положение обязывает его волей-неволей быть марионеткой в руках любого высокопоставленного кукловода, который дергает за ниточки. Он утверждает, что его начальник в Скотланд-Ярде поручил ему следить за нашими действиями, может быть, даже приказал нас арестовать. Он отказался, потому что считает, что я не представляю угрозы, но его начальство этим не удовлетворилось. И он разрывается между тем, к чему его обязывает долг, и собственными инстинктами. И в такой ситуации он совершает единственно возможный поступок: предупреждает нас и просит уехать. Ему может слегка достаться за плохую работу, но это не приведет его к краху. А мы сумеем спастись из тисков каких-то сил в Скотланд-Ярде, что работают против нас.
– Не «каких-то сил», – хмуро поправил меня Стокер. – В Скотланд-Ярде есть только одно подразделение, которое может заниматься скандалом в королевской семье, – это Особый отдел.
– Я думала, что Особый отдел был создан для борьбы с ирландскими сепаратистами.
– Изначально – да. Но за последние несколько лет они значительно расширили сферу своей деятельности. Особый отдел неплохо справляется также с делами особой секретности. Если кому-то, близкому к королевской семье, нужно провести частное расследование в своих интересах, он идет в Особый отдел.
– Как удобно иметь в своем распоряжении столько людей, готовых замести следы твоей неосмотрительности, – с горечью заметила я. Я ощутила, что холодный ветер пробирает меня до костей. Тауэр – это место с тяжелой атмосферой. Даже камни кажутся особенно тяжелыми от боли, которую они видели на своем веку.
Мы замолчали, и я засмотрелась на тауэрского ворона, расхаживающего взад-вперед и поправляющего перышки с важностью, достойной лорда. По легенде, если вороны однажды покинут Тауэр, падет монархия, и, судя по поведению этого приятеля, он знал о собственной ценности.
Мимо прошел гвардеец, и ворон с возмущением закаркал ему вслед, ругая его низким хриплым голосом. Стокер рассмеялся, но я вдруг схватила его руку и вонзила пальцы ему в рукав.
– Стокер, а вдруг эти слова Морнадея о том, что нам нужно скорей уезжать, были предостережением?
– Ну конечно, это предостережение! – сказал он закатив глаза. – Слегка запоздалое, если учесть, что нас до того уже успели похитить.
– Не такое, – нетерпеливо возразила я. – Вдруг Морнадею известно что-то еще и он знает о какой-то другой опасности?
– Какой еще опасности?
– Если Особый отдел собирается устранить последствия этой конкретной неосмотрительности, то ему нужно избавиться от меня до того, как меня заполучат ирландцы. А мы предоставили им прекрасного козла отпущения.
– Что ты имеешь… – он резко замолчал, потому что ему вдруг открылась правда. – Убить тебя, а вину за это свалить на меня, – сказал он решительно.
– Вот именно. Они могут выдумать тысячу мотивов. Ссора двух любовников, спор о деньгах, помутнение рассудка. Видишь? Им это идеально подходит. Избавляет их от меня как от угрозы и нейтрализует единственного человека, знающего правду, – тебя. Но они, конечно, не осмелятся оставить тебя в живых до суда. Они не могут так рисковать: вдруг правда о моем рождении выплывет в одном из свидетельств. Им придется убить и тебя. Самоубийство в тюрьме – ты сам лишишь себя жизни, раскаявшись в содеянном, или будешь застрелен при попытке к бегству. И все с легкостью поверят этому из-за твоей прошлой репутации.
Он ничего не ответил, но страшно побледнел.
– Стокер, я знаю, ты не хочешь обсуждать свое прошлое, но.
– Но ты абсолютно права, – сказал он тихо и хрипло. – Согласно официальным данным, я жестокий человек, особенно если верить всему, что обо мне писали газеты. Одна половина общества считает, что я сошел с ума, а другая – что я – воплощение зла. Для их мелодрамы не сыскать более подходящего злодея.
Он споткнулся, и я взяла его под руку, желая отвлечь от тяжелых мыслей, завладевших им.
– Что будем делать?
– Можно послушаться Морнадея и уехать, – медленно сказал он. – Поедем за границу, куда-нибудь на континент, а оттуда – хоть по всему свету, чем дальше отсюда, тем лучше.
– И всю жизнь находиться в бегах? Стокер, мы никогда от них не избавимся. Можешь вообразить себе такую жизнь? Вздрагивать от каждой тени и каждую минуту гадать, вдруг она последняя. Я не смогла бы так жить, да и ты, думаю, не смог бы.
– Даже если это спасло бы тебе жизнь? – спросил он.
Я покачала головой.
– Нет, все равно нет.
– Вероника, – тихо сказал он, – не думай, что я планирую вести себя недостойно в этом вынужденном бегстве. Если мы уедем отсюда вместе, то я не стану и дальше рушить твою репутацию. Я женюсь на тебе.
Я потерла лоб.
– Стокер, мне семнадцать раз делали предложение, и это, пожалуй, самое неискреннее.
– Нет, я говорю серьезно. Я буду заботиться о тебе, – сказал он, оттягивая воротничок.
– Обычно мужчина, делая предложение, не выглядит так, будто направляется на гильотину. Можешь не волноваться. Я не больше хочу выходить за тебя, чем ты – на мне жениться. И уезжать я тоже не собираюсь. Но, боюсь, ты станешь такой же жертвой этого заговора, как и я. А этого я допустить не могу.
Я глубоко вдохнула сырой речной воздух и медленно выдохнула.
– У меня есть немного денег на счете в банке, небольшая сумма, – предупредила я, – но достаточная, чтобы тебе уехать из страны куда захочешь. Может быть, на Мадейру или Канарские острова. А оттуда уже придумаешь, как добраться до Африки или даже Австралии. В Австралии полно всяких непонятных людей, тебе там будет комфортно. Подумай, сколько прекрасных животных ты сумеешь там найти. Да туда стоит поехать уже ради одного утконоса, – сказала я с напускной веселостью.
