Десятки вариантов лжи всплывали в голове Яэль – я их не знаю; они не те, кто вы думаете; мы хотим попросить убежища в Новосибирске, – но ни один из них не был достаточно хорош.
Она сбросила внешность старухи, вновь приобретая привычные черты. Не лицо, данное Яэль по рождению, а самое простое: бледные волосы и кожа, глаза самого яркого голубого цвета. Сотня солдат видела это изменение – древняя старуха потеряла десятки лет, став молодой гибкой девушкой. И все они отреагировали одинаково: никак. Такая же реакция была у товарища командира Ветрова, когда она изменилась у него на глазах. Ни трепета, ни страха, ничего.
Все молчали, говорил только Лука. Бормотал что-то насчёт «грубых солдат», пока один из них не швырнул его на землю, рявкнув «ТИШИНА!» на языке, который Победоносный понять не мог.
– Молчи, Лука, – приказала ему Яэль.
Их взгляды встретились. Парень коротко кивнул.
С Феликсом ничего нельзя было поделать. Его крик затих, сменившись хныканьем. Больная рука свисала с парашюта. Стоящие рядом солдаты хмурились при виде окровавленной повязки шины, морщили носы от вони.
Яэль повернулась к командиру: «Мы вам не враги».
– Это не вам решать, – сказал Пашков и переключил внимание на солдат: – Уведите Лёве и больного обратно в тепло. Следите за меняющей лица, пока я не вернусь. Я пошлю радиограмму в Новосибирск. Им будет интересно узнать, кого мы нашли.
Глава 18
Прошла ночь. Загорелся и миновал рассвет, но отряд Пашкова не собирался двигаться дальше. Из окна дома-тюрьмы Яэль смотрела, как солдаты мылись в реке и чистили ружья. Дверь их старой хижины (где до сих пор были Лука и Феликс) вернули на петли, но даже с ней крики Феликса разносились по всей деревне. Только за утро медик отряда переступал порог хижины больше дюжины раз. Каждый раз в руках он что-то нес: рулоны марли, пузырьки с таблетками, фляжку с водой, заляпанную кровью форму Гитлерюгенд, которая отправилась прямиков в один из костров (вместе с парашютом). Яэль попыталась определить самочувствие парня по этим подсказкам, но задача оказалась невыполнимой.
Пока Яэль наблюдала за солдатами, у неё накопилось множество вопросов. Эти люди были готовы к войне. Части их обмундирования было не менее десятка лет. Пережитки первого нашествия Рейха. Хотя большая половина оружия была новой, прямо с завода. Яэль заметила у многих на плечах винтовки «Арисака». Тип 30 и 38: названия хоть и старые, но на вид они были новыми.
Что советские солдаты делают здесь с кучей новых-старых японских винтовок?
Что советские солдаты вообще здесь делают?
Товарищ командир Пашков отказался поговорить с Яэль, вернувшись с сеанса радиосвязи. Единственные слова были обращены его людям: «Держите Волчицу под постоянным наблюдением. Мы не можем позволить ей поменяться с нами лицами».
Троица вооружённых охранников сопроводила Яэль в один из неплохо сохранившихся домов. Они сидели и наблюдали за ней. Не опускали пальцев с курка. Не разговаривали.
Чего они ждали?
Они точно чего-то ждали. Охранники выказывали признаки беспокойства: ёрзали, бросали на дверь нервные взгляды. На улице Пашков мерил шагами тропинку между хижинами, бродил от вереницы припаркованных ЗИС-5 к костям и обратно. Через каждые несколько шагов он поднимал голову к пасмурным небесам. Словно молился.
В полдень небеса дали ответ. В серых тучах прогудели двигатели самолёта, он пролетел над деревней раз, два, три, а потом сделал последний круг и скрылся на горизонте. Товарищ командир Пашков остановился, взгляд его обратился к лесу.
Оказалось, мужчина ждал не чего-то, а кого-то. Из-за деревьев вышла женщина, одетая как советский капитан: шинель, фуражка, разноцветная коллекция медалей. Она не была старой, но и молодость её давно прошла. В её движениях была видна власть – чеканный шаг, расправленные плечи. Женщина небрежно поприветствовала Пашкова – обменялась кивками и перебросилась парой слов, – и он указал на хижину, в которой держали пленницу.
Яэль не могла не заметить, как сжались охранники, когда женщина вошла в комнату. Все трое неосознанно попятились.
– Вон, – приказала им женщина.
Один из солдат сглотнул: «Но товарищ командир Пашков сказал…»
– Оставьте нас, – оборвала она его. – Я не буду повторять дважды.
Шаркающей походкой охранники вышли за дверь, оставляя безоружную гостью с несвязанной Яэль. Ситуация складывалась в её пользу: броситься на неё, вырубить, изменить лицо, переодеться в одежду женщины и сбежать. Но то, что они сейчас были равны, лишь взволновало Яэль. У бесстрашия женщины должна быть причина.
– Ты Волчица?
– Да. – Не было смысла отрицать. Особенно, когда на кону их жизни, а её изменение видела сотня человек.
– Очень интересное имя. – Чем дольше женщина говорила, тем яснее становилось Яэль: русский – не её родной язык. Слова зарождались и обрывались в неровном ритме. – Как ты его получила?
Странный способ начать допрос. Яэль ожидала что-то похожее на Что ты здесь делаешь? или На кого ты работаешь?
На них было бы легче ответить.
Волчица. Русское название самки волка. Это было кодовое имя Яэль в Сопротивлении, но корни его уходят глубоко в прошлое. Ещё один подарок от бабушки, принесённый ей с дополнительными кусочками сухого хлеба. Волчица, звала её старая женщина. Девочка, которая была особенной. Девочка, которая могла изменить всё. Яростная, словно волк.
Яэль была не в силах обернуть эти воспоминания в слова. Она пыталась, но отыскала только семь: «Одна подруга звала меня так. Очень давно».
– Твоя подруга говорила по-русски?
Яэль кивнула:
– Мы вместе жили в лагере.
– В телевизоре тебя зовут по-разному. Заключённая 121358.Х. Яэль.
– У меня много имён.
– Это объясняет, почему тебя так сложно найти. Я искала тебя, Волчица, – акцент женщины внезапно сровнялся со словами; она перешла на немецкий. – Многие, многие годы.
Сердце Яэль ускоряло ритм – быстрее, быстрее, быстрее, – пока сама она уже не могла за ним угнаться. Женщина подошла так близко, что Яэль могла видеть крошечную кривизну её передних зубов, лёгкий пушок волос на мочках ушей, ранние серебристые пряди в тёмной косе. Ореховый – именно его отметил бы советский капитан в графе «цвет глаз», но и этого не хватило бы, чтобы описать золото – искристое и блестящее – в её глазах. На коже женщины не было шрамов, как у большинства солдат. Она пахла лилиями.
Когда капитан вытянула левую руку и закатала рукав формы, эти мелкие детали стали неважны. Зрение Яэль сузилось, стирая всё, кроме чисел на коже.
121048.Х.
Числа, такие же кривые и тёмные, какие были когда-то у Яэль.
