Будь оно проклято, если механик не ошибся. Его предсказание сбылось не сразу – прошло целых полчаса, прежде чем гул двигателя опять стих. На этот раз не было голосов патрульных. Только треск искры зажигания, вспыхивающей и умирающей снова и снова. Дверь кабины со скрипом открылась.
– Как думаешь, нам удастся откатить его к деревьям? Здесь, посреди дороги, мы словно ходячая мишень, – Этот голос, эта логика принадлежали Яэль.
– С таким количеством лишнего веса – нет, – возразила Мириам.
Они с Яэль избавились от мешков картошки в рекордно короткие сроки, отодвигая фальшивые доски, чтобы Лука смог наконец-то – наконец-то! – сделать глоток воздуха без ароматов бензина, мочи и подживающей раны. Ни одна их фройляйн ни слова не сказала о зловонии, склонившись над проёмом. Обе изменили лица, чтобы выглядеть, как местные девушки, и рукава их были достаточно длинны, чтобы скрывать любой намёк на чернила, но Лука вдруг обнаружил, что всё равно может их различать. Не столько по цвету свитеров, сколько по глазам. Он когда-то слышал поговорку: «Глаза – зеркала души». Яэль, когда бы Лука ни смотрел на неё, казалось, не испытывала к нему ненависти. С Мириам было иначе.
Это Яэль наклонилась ниже, помогая Луке выбраться из отсека. Их руки соприкоснулись, мозолистая ладонь прижалась к гладкой и нежной. Её кожа была такой тёплой. Лука ещё долго чувствовал это тепло, когда их ладони разомкнулись.
Значит, ничего?
Лука затолкал руку в карман куртки и огляделся. Они явно уже не в Московии. Бесконечные ряды съедобных сосен исчезли, сменившись просёлочной дорогой, поросшей буками и липами – с нежными весенними листьями. Не лучшее укрытие, решил Лука. Как бы далеко ни удалось откатить грузовик.
– Феликс? – Яэль опустилась на колени рядом с проёмом. – Ты можешь проверить двигатель?
Судя по внешнему виду, механик не мог ничего, только разве что снова провалиться в сон. Даже высохшие растения в горшках порой выглядели бодрей и живей. Но как-то Феликс умудрился найти энергию для кивка и, морщась, выбрался на белый свет.
Сдвинуть грузовик оказалось задачей не из лёгких. Им всем (минус господин Вольф) пришлось напрячься, чтобы столкнуть его с дороги, где, под тщательным присмотром Феликса и резкими поворотами ключа Яэль, он пережил ещё дюжину шумных смертей.
– В двигатель не поступает топливо, – Феликс говорил невероятно медленно, сражаясь с опиатом, действующим на нервную систему. – Поэтому он и глохнет.
Яэль выскользнула из кабины, присоединяясь к остальным.
– Что-то не так с каналом?
– Полагаю, карбюратор загрязнился. Но чтобы убедиться, я должен снять его и прочистить.
– Тебе не стоит копаться в двигателе с такими ранами, – запротестовала Яэль. – Я всё сделаю, если расскажешь как. Что для этого нужно?
– Инструменты. Время.
– Сколько? – спросила Мириам.
– Полдня, – нахмурился Феликс. – Возможно, больше.
Мириам посмотрела на Яэль, челюсть напряжена.
– Нам с тобой нельзя потерять половину дня. В надёжном доме должны быть инструменты. Лука поможет Феликсу разобраться с грузовиком, а мы в это время закончим задание.
– Он в нескольких километрах вниз по дороге, – сказала Яэль. – Грузовик сможет доехать?
Феликс покачал головой:
– Даже если мы сможем его завести, двигатель вскоре снова заглохнет. Так мы не сможем далеко уйти.
– И сколько это «несколько» километров? – поинтересовался Лука.
– Пять, – Яэль подумала секунду и добавила: – Примерно.
– Между ними нет городов?
– Не должно быть. – Их взгляды встретились. Сегодня её глаза были зелёными. Свежими, как весенние листья над головой. – А что?
Лука ударил по грузовику кулаком.
– Толкаем!
* * *
Ох, как же он пожалел об этом предложении. Горько. Утопая в поту.
Лука покрылся испариной даже в тех местах, где, как он считал, не бывало пор. На пятках вздулись новые волдыри, и у него проснулась небывалая жажда. Успокаивало только то, что Яэль была рядом, тоже толкала грузовик. Руки к бамперу, рукава свитера высоко закатаны.
Впервые он видел её татуировки в дневном свете. Они гипнотизировали. Каждый волк был уникален. Они бежали по-разному. Один плотно прижал к голове уши. Другой рычал. Лука был уверен, каждый волк что-то означает, но слишком боялся спросить. Боялся, потому что хотел знать. Боялся, потому что между ними всё ещё было что-то огромное и недосказанное.
Боялся, потому что это было не ничего.
Но вместо этого он продолжал толкать, вкладывая весь страх и недовольство последних нескольких недель в плечи, выдавливая их прочь, в грузовик. Немало раз мимо них проезжали машины, гружёные семьями, убегающими из Лебенсраума. Лука в такие моменты отворачивался от дороги, а Яэль натягивала рукава до запястий, но обитатели машин едва одаривали неудачливых путешественников взглядом. И тем более не останавливались, чтобы предложить помощь. У них и у самих хватало проблем.
Дорога до развилки, ведущей к ферме, заняла два с половиной часа.
– Вот она! – крикнула Яэль Феликсу, который сидел в кабине за рулём, пока остальные толкали. – Поворачивай!
– Как ты это поняла? – Для Луки убегающая в сторону дорожка выглядела точно так же, как и все остальные, которые они видели до этого. Усыпанная гравием. Поросшая яростными апрельскими сорняками. Поднимающаяся на чёртов холм.
– Хенрика сказала искать их, – она мотнула головой в сторону кучи камней на краю дороги. Они были сложены со старательной небрежностью – разбросаны так, чтобы выглядеть натурально. Достаточно необычно, чтобы стать знаком для тех, кто ищет. – Эта ферма долгое время была раем для подлодок.
– Подводных лодок? – У Луки не хватило сил даже чтобы изогнуть бровь. – А мы не слишком далековато от океана?
– Для скрывающихся евреев. – Это уже была Мириам, слева от него.
Ох.
Когда конец оказался так близок, Лука удвоил старания. Его лопатки горели огненными крыльями, когда Феликс нажал на тормоза. Не понадобилось много времени, чтобы понять: что-то не так. Во дворе фермы было слишком тихо – и эта вонь. Влажная кожа, отдающая дерьмом. Пальцы, забитые гноем. Городская площадь, заваленная телами.
Смерть.
Яэль ощетинилась и отпустила бампер, неизвестно откуда доставая пистолет. Мириам повторила её движения, и обе девушки прижались к бокам грузовика. Лука заскочил в кузов, подхватывая куртку и пистолет в ней. (Не его добрый Люгер, а старенький российский. В руках он ощущался непривычно). Лука сгорбился у кабины, ожидая первого выстрела. Первого крика.
Но не такого.
– Всё чисто!
