— Исламизм и шпионаж рука об руку?
Подпоручик протянул коллежскому советнику еще несколько бумаг:
— Про шпионов тоже много новостей.
Тот опять стал читать вслух:
— «В Лепсинском уезде китайский чиновник Бао-Эн-Ту ведет агитацию среди киргизов и сбор секретных сведений. Между Урджаром и Сергиополем видели другого китайского чиновника, и киргизы указывали на него, как на своего начальника. Одет в бобриковое пальто с желтыми пуговицами, на шароварах красные лампасы с поперечными зигзагами (дорожки), на сапогах шпоры». Кавалерист, твою мать! В русском уезде появились начальники-китайцы?
— И Снесарев утверждает, что у них нет разведки? Отстал Андрей Евгеньевич. Уже есть. Но и других шпионов хватает. Читай дальше.
Лыков взял следующую бумагу:
— «Карл Рейнеке, проживающий в Лейпциге, навлекающий на себя подозрение в занятии военной разведкой, посещающий интересующие его государства в качестве географа, под видом представителя Лейпцигского географического общества, ныне, по негласным сведениям, собирается выехать в Россию. Причем, в частности, Рейнеке может посетить Туркестан. Штаб округа просит об учреждении средствами административно-полицейских властей надзора за возможным появлением его в пределах вверенного вам района. В случае обнаружения, не предпринимая в отношении Рейнеке никаких окончательных мер, установить, однако, за ним неотступное, но совершенно негласное наблюдение, немедленно сообщив о том в штаб округа по телеграфу для зависящих по сему предмету распоряжений».
— Следующий! — странно веселясь, потребовал Лыков-Нефедьев.
— Как скажешь. Ну-ка… Тут их до черта. «Подозреваемые в военном шпионстве австрийскоподданные Кратохвиль, Липтовский и Семецкий прибыли в Верный. Установить негласное наблюдение… Шведская миссионерка Анна Ларсон едет в Кашгар через русские владения. Установить негласное наблюдение… Великобританцу Черчу, офицеру запаса, разрешено проехать через Степное генерал-губернаторство; установить совершенно негласное наблюдение…» Где ты столько наблюдателей возьмешь?
— Начальство это не интересует, — ответил Николай.
— Снесарев с Таубе говорили, что готовится полное примирение с англичанами. Тогда тебе полегче будет, останутся лишь шведки с австрияками.
— Британцы не уймутся. Только концы поглубже спрячут. Генеральный штаб обеспокоился большим наплывом сюда иностранцев. И предложил закрыть для них границу с Китаем от Памира до Семипалатинской области, оставив лишь две дороги: Андижан — Ош — Кашгар и Верный — Джаркент — Кульджа.
— Дельное соображение, — тоном знатока шпионства одобрил сыщик.
— Дельное, да только оно не прошло. Дипломаты взъерепенились. Как, обидеть наших лучших друзей англичан? Только-только мы удостоились их благосклонности. И бабахнули нам сразу два ходатайства за них. Офицерам Чатеккеру и Миллеру вдруг позарез понадобилось в Бийск на охоту. Какая к бесу охота? Я знаю обоих, они патентованные разведчики. А второе ходатайство вообще из ряда вон. Просят за вице-директора общественных работ в Индии лейтенант-полковника
[32] Вуда. Желает путешествовать по Русскому Туркестану, причем не спеша, в течение семи месяцев. А с ним девять спутников! Сдурели… Мы, конечно, отказали в просьбе. Так Извольский лично просил Редигера, и тот разрешил. Как теперь обеспечивать «совершенно негласное наблюдение»? Если их такая орава, и жить у нас они будут чуть не год.
— Да, трудно тебе приходится, — согласился сыщик. — Ты уж держись…
— Не бойся, я справлюсь, — засмеялся Николай. — Весной приезжал герцог Арнульф Баварский, тоже охотился. При нем состояла свита. Совали нос куда нельзя, пройдохи! Задали мне делов. Герцог хоть и отставной, но генерал, бывший командир корпуса. Тесно связан с прусским королевским домом и с Австро-Венгрией. Как тебе такой «охотник»? Ну да ничего, отстрелялся и уехал.
Подпоручик взял со стола очередной документ, прочитал, вскрикнул и отбросил бумагу.
— Что случилось?
Лыков схватил депешу и прочитал сообщение Пишпекского исправника: в урочище Бек-Булак в пустой зимовке найден повешенным таранча Турдыахун Балдин. Перед смертью его пытали.
— Ты знал этого человека? — догадался Алексей Николаевич.
— Он был моим проводником. И курьером для связи с Кашгарией. Пытали перед смертью… Это не бандиты, это они. Бедный Турдыахун…
Лыков тихо вышел и прикрыл за собой дверь.
Секретное дознание продолжалось. Полицмейстер по одному вызывал к себе осведомителей и ставил им задачу: найти людей сбежавшего резидента. В таком городе, как Семипалатинск, трудно было завести конспиративную квартиру для встреч с агентурой. Домишки маленькие, все на виду у соседей… Поэтому людей разбили на две группы. Православные ехали на Святой ключ в двенадцати верстах от города будто бы за чудодейственной водой. Там в задних комнатах гостиницы для паломников их поджидал Кузьма Павлович. Осведы из числа инородцев наведывались в аул к Ганиеву и тоже попадали на полицмейстера. Он раздавал деньги из розыскного кредита и требовал напрячь все силы.
В дознании также участвовали казахи. Сам Ботабай Ганиев был аргыном. Второе влиятельное племя, жившее в окрестностях Семипалатинска, — найманы. Среди них у Ботабая имелись друзья. Даулет Беккожин был самым близким. Он принадлежал к роду кокжарлы и сумел создать собственную осведомительную службу на те небольшие деньги, которые получал от Лыкова-Нефедьева. Найманы Беккожина разъезжали по окрестностям, добирались до Усть-Каменогорска и Каркаралинска и везде вели осторожные расспросы. Соплеменники помогали им, особенно за серебряный рубль. Развернулась масштабная поисковая операция, которая дала неожиданный результат.
Даулет сообщил Ботабаю, а тот своему начальнику, про обнаруженных подозрительных людей. В казарме винокуренного завода Прокопия Плещеева была особая комната. Там жили семеро, причем компания оказалась разношерстной. По словам осведомителя, двое были русские, остальные — иноверцы: урянхоец, казах, сарт, калмык и татарин. За главного шел последний. Он часто отлучался, а следом через день-два исчезали и остальные. В их отсутствие никто не смел войти в опустевшую комнату. Через неделю мужики возвращались веселые, при деньгах. Однажды калмыка привезли раненого и долго выхаживали. Тот все же умер. Его зарыли на магометанском кладбище и взяли другого. Кто эти люди, доноситель сказать не мог, но они явно были из преступного мира.
Подпоручик созвал совещание, на котором доложил о полученных сведениях. Знаменский винокуренный завод Торгового дома Прокопия Плещеева формально находился за городской чертой, у Безымянного ключа. Прокопий Федорович как городской голова и благотворитель пользовался в Семипалатинске огромным влиянием. Не могло быть и речи о простой полицейской облаве на его заводе. Сначала требовалось произвести разведку.
Совершить ее вызвался денщик Николая Павел Балашов. Он оделся поплоше и отправился на завод будто бы в поисках места. Хозяйство Плещеева впечатлило Балашова. Заводов оказалось сразу три: водочный, пивомедоваренный и кожевенный. Их работу обеспечивала собственная электрическая станция. Каменные производственные корпуса, контора, дом управляющего, жилая казарма, дача самого хозяина, склады, небольшой жилой поселок вокруг. Павел, недолго думая, наведался в казенную винную лавку и завел там нужный разговор. Местные, которым он выставил штоф, сказали, что мест по винокурению пока нет. Но скоро наберут сразу шестьдесят новых рабочих! Плещеев договорился с властями о расширении производства спирта. Знаменский завод и без того являлся самым крупным по выработке во всей Сибири и Туркестане, а станет вдвое мощнее. Так что надо подождать два-три месяца и вернуться к Рождеству.
