– И неплохо живем, – с усмешкой ответил Робер. Дующий с севера ветер на самом деле был холодным, а медленно плывущие в вышине облака напоминали громадные горы серого снега. – И замерзнуть насмерть все же достаточно трудно, куда сложнее, чем погибнуть от жажды в песках Леванта!
Небольшое судно, которое только и удалось найти для того, чтобы пересечь Канал, слегка покачивалось на волнах, двигаясь на юго-восток по Сене, один за другим преодолевая повороты реки.
– Вопрос спорный, – с улыбкой проговорил подошедший брат Анри, – и лучше мы не будем его проверять на практике, клянусь Святым Отремуаном. А вон там, если я не ошибаюсь, виднеется Руан?
– Истинно так, сир, во имя Господа, – кивнул Робер. – Столица герцогства, некогда сильнейшего, чем королевства Английское и Французское.
– И когда же такое было? – на лице брата Симона удивленно поднялись светлые брови.
– Более ста лет назад, до битвы при Теншебре
[212]
, – ответил Робер, – после которой мы стали придатком острова.
– Не думаю, что вы стали жить хуже, – покачал головой брат Анри. – Кому бы она ни принадлежала, Нормандия всегда считалась богатой страной, а ее бароны – отважными людьми.
Корабль вошел в гавань, направился к одному из свободных причалов. Порт оказался полон судов, несмотря на зимнее время, в нем кипела жизнь. Над городскими домами виднелись кресты церквей, в одном месте на немалую высоту возвышались строительные леса.
– Что там такое? – у брата Эрара вид был изрядно замерзший.
– Это строят собор Богоматери, – ответил Робер. – Еще сам Вильгельм Фиц-Рауль
[213]
собирался начать постройку, но так и не смог.
– Кто же тогда отважился на это славное деяние? – в глазах брата Эрара появился восторженный огонек.
– Его святейшество архиепископ, – сказал Робер, – и все горожане во главе с мэром Сильвестром Менялой. Позором будет для столицы Нормандии, если в ней не восстанет столь же значимый храм, как Нотр-Дам в Париже или в Эвре!
Корабль с мягким стуком соприкоснулся с причалом. Закричал что-то сердитое капитан, забегали матросы, загрохотали выдвигаемые сходни.
– Сходим на берег, сеньоры, во имя Господа, – сказал брат Анри, и в голосе его звучала радость. – Переночуем в Руане, а завтра же двинемся в путь!
Лошади, которых по одной выводили из темного и затхлого трюма, жадно втягивали ноздрями воздух, отрывисто ржали. Игривый Вельянгиф попытался ухватить хозяина зубами за рукав, за что тут же схлопотал по морде. Фыркнув, жеребец сделал вид, что обижен, и отвернулся.
– Почему мы не отправились назад тем же путем, каким прибыли в Англию, – тихо спросил Робер у де Лапалисса, глядя, как оруженосцы перетаскивают на берег вещи.
– Тому несколько причин, – хмуро ответил тот. – Не хочется мне ехать через владения графа тулузского – первая из них, ну а вторая, что найти сейчас морехода, который рискнет поплыть от Англии до Аквитании сложнее, чем верблюда во Фландрии!
11 января 1208 г.
Нормандия, окрестности города Лувье
По сторонам от дороги тянулись бокажи
[214]
. Ехать через них было бы безумием. А торную дорогу на юго-восток, в сторону Парижа, перегораживал внушительный отряд воинов. На их алых одеждах красовался белый крест с раздвоенными концами. Герб Ордена Святого Иоанна Иерусалимского.
– Что вам угодно, сеньоры? – в мягком голосе брата Анри звучало откровенное удивление. – Почему вы не пропускаете нас?
Воины Госпиталя, так неожиданно перегородившие путь рыцарям Храма, были в полном вооружении, на головах рыцарей разместились шлемы, и голос их предводителя звучал глухо.
– Именем Господа нашего прошу я тебя отдать то, что везешь ты в Святую Землю. И тогда дорога будет освобождена.
– С каких это пор рыцари, чей долг сражаться с неверными, обратились в разбойников? – брат Анри издевательски усмехнулся. – Или я вижу перед собой бродячих жонглеров, переодевшихся, чтобы исполнить фаблио? Покажи свое лицо, ложный рыцарь, и скажи, по чьему приказу ты действуешь?
– Мы не грабители! – прорычал предводитель иоаннитов. – Мы действуем по приказу командора Ордена Госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского во Франции!
– И что же вам нужно от нас? Золото? Неужели ваш Орден так обеднел?
– Ты хочешь, чтобы я вслух сказал, что именно нужно мне? – ответил госпитальер зло. – Тогда заставь своих спутников отъехать, ибо не все уши могут слышать такое! Отдайте то, что было использовано однажды двадцать лет назад!
Робер сглотнул. Рука его невольно потянулась к седельной сумке, туда, где в чистом мешочке из освященной ткани хранится то, о чем даже страшно подумать. Чаша…
– Более безумных слов я не слышал за всю свою жизнь! – брат Анри смотрел на собеседника с презрением. – Я сражался вместе с Роже де Муленом, и нынешний магистр, Жоффруа ле Ра, знает меня! Но даже если он сам попросит меня отдать что-либо, принадлежащее Ордену Храма, я это сделать не смогу! Это запрещено уставом! Устав также запрещает нам поднимать оружие на христиан. Но клянусь Святым Отремуаном, если мне придется выбирать между нарушением устава и путем Вильгельма Оммэ
[215]
, то я выберу первое!
– Подумай хорошо, рыцарь! – в голосе госпитальера, который говорил с отчетливым южным акцентом, слышалась убежденность в своих силах. – Ваш Орден слишком многими проклинаем, слишком дурной славой пользуется он! Если же вы отдадите то, что везете, нам, то Орден Святого Иоанна, который и сейчас сильнее и богаче Ордена Храма, станет единственной могучей силой, способной противостоять неверным! Вы сможете войти в наши ряды, и вместе мы сокрушим язычников! Наши кони напьются из Нила и Евфрата, а знамя Креста воздвигнется над Багдадом и Каиром!
– В шпоры, братья! – неожиданно рявкнул брат Анри, выхватывая меч. – Прорываемся! Не нам, не нам! Но имени Твоему!
Робер вздрогнул, услышав боевой клич. Но орденская дисциплина взяла вверх и над замешательством, и над страхом смерти. Обнажив оружие, он пришпорил коня, и вместе с остальными братьями врезался в не ожидавших такой наглости госпитальеров.
Те сами собирались атаковать, и если бы им это удалось, длинные боевые копья дали бы им преимущество над тамплиерами, вооруженными лишь мечами. Но атака храмовников смешала все планы. В ближнем бою их копья оказались бесполезны, а на то, чтобы изменить тактику, времени не хватило.
