Например, сдавала на отлично экзамен…
Или забивала гол…
Или получала роль в школьной пьесе…
Добиваясь успеха, я получала свою порцию внимания, чувствовала себя любимой. Но, как только аудитория переставала мне аплодировать, все возвращалось на круги своя.
Как ребенку, мне было сложно с этим мириться, и – как я узнала из многочисленных сеансов терапии, – именно эту травму я и привнесла во взрослую жизнь. Я должна что-то делать, чтобы быть любимой.
Перемотаем пленку вперед. Мне тридцать с хвостиком лет, и для меня практически невозможно сидеть на месте. Я все время двигаюсь и спешу. Как только я достигаю своей цели, в ту же секунду начинаю думать: классно. А что дальше? Я практически никогда не радуюсь успеху и не праздную победу, какой бы большой она ни была. Потому что всегда думаю о том, что вместо этого могла бы достигнуть чего-то большего. На работе я так и делаю. А когда прихожу домой, то мою посуду, или убираю кабинет, или составляю список дел, который все равно никогда невозможно закончить.
Эта потребность доказать свою значимость в паре с тем фактом, что я веду весьма успешный бизнес, сделала меня трудоголиком. Но до некоторых пор я и не подозревала, насколько плохо это отражается на моем здоровье и на счастье моей семьи.
Мне было девятнадцать лет, когда у меня впервые случился паралич лицевого нерва. Приближалась наша первая годовщина отношений с Дейвом, и я понимала, что конец не за горами. Не конец года, а конец наших отношений. Он казался все более и более отстраненным, и отношения на расстоянии, которые мы всеми силами поддерживали, уже не работали. Я чувствовала, что скоро это случится – как Филл Коллинз в своей песне с большим барабанным соло, – и я начала злиться. Я решила справляться с этим, как и со всем остальным в жизни: еще сильнее углубилась в работу. И все стало только хуже. Я даже не осознавала, чего пыталась добиться: возможно, решила, что если перестану думать о плохом, то этого никогда не случится в моей жизни?
И вот однажды утром я проснулась и поняла, что мой левый глаз моргает в два раза медленнее, чем правый. Я призналась, что устала от работы, и подумала, что мне стоит начать носить очки. К полудню мой язык стал опухать, а потом и вовсе потерял чувствительность. Я пошла к врачу, волнуясь, что это может быть инсульт. В тот день я впервые узнала о параличе Белла. Погуглив эту болезнь, выяснила: это периодический временный паралич, который вызван повреждением нервов, контролирующих лицевые мышцы.
Почти сутки я не могла закрыть левый глаз, пошевелить ртом, да и вообще вся левая половина лица потеряла чувствительность. Не знаю, почему только половина лица, но одно могу сказать точно – выглядела я очаровательно.
Мне пришлось надеть повязку на глаз – что смотрелось суперсексуально. Еще бы! Ведь о таком мечтает каждая девятнадцатилетняя девушка! Так как я не могла пошевелить губами, моя речь стала невнятной и никто ее не понимал. Когда я жевала, мне приходилось держать рот закрытым с помощью пальцев, так как я боялась, что еда может выпасть изо рта и совершить смертельный прыжок на пол. Повреждение нерва вызвало невралгию, которая так же была очень болезненна. В тот момент мне было невероятно жалко себя.
Это было пятнадцать лет назад, но я до сих пор помню то ощущение, когда смотрелась в зеркало и мое лицо выглядело ужасно. Как я тщетно пыталась накраситься, будто макияж решил бы все проблемы. И все-таки каждый день я пыталась. И плакала. Я провела несколько недель, думая о прогнозе врача, что такое состояние может длиться несколько дней или недель. И не было никакого способа это проверить.
Оглядываясь назад, могу сказать, что никогда не была самоуверенной. Я никогда не красилась и не укладывала волосы до тех пор, пока не стала взрослой, но паралич Белла заставил меня пересмотреть взгляды на внешность. Я впала в депрессию. Я вставала с кровати, только чтобы дойти до работы. А когда возвращалась домой, то тут же залезала обратно под одеяло. Я не хотела вылезать из кровати и подходить к телефону. В те редкие случаи, когда друзьям все же удавалось вытащить меня из дома, я была унижена взглядами других людей, они смотрели на меня и жалели, когда я пыталась заговорить.
А потом – контрольный выстрел в голову – Дейв меня бросил.
Согласна, бросить девушку с параличом лица – поступок, который характеризует его не лучшим образом. Но все мы иногда совершаем ошибки и причиняем боль своим любимым, когда пытаемся все исправить. С того момента, как мы снова стали парой (это произошло, кстати, когда мое лицо все еще было парализовано), он – потрясающий партнер. Смысл в том, что я сама довела себя до болезни, пытаясь предотвратить неизбежное. Когда мое лицо спустя месяц пришло в форму, я была безумно благодарна, что самое худшее осталось позади. Я отметила для себя этот опыт как поучительный.
Несколько лет спустя мы с Дейвом решили отправиться в первую совместную поездку в Европу. На тот момент у нас не было детей. Ни детей, ни собак, ни настоящей ответственности. Мы просто сели в самолет и отправились любоваться старыми церквями
Когда мы оказались во Флоренции, я увидела такую Италию, о которой всю жизнь мечтала. Мы ели много пасты и усердно бродили по мощеным улочкам, словно это была наша работа. Мы проводили дни, размышляя о будущем и о том, как назовем наших детей. Это было самое романтичное время в моей жизни.
Но к тому моменту, как мы добрались до Венеции, я почувствовала, как мой язык стал неметь.
Я сидела в итальянском отеле и плакала, потому что понимала: болезнь возвращается. Наши прекрасные каникулы будут омрачены стрессом и поиском нужного врача в чужой стране. Кстати, мои попытки с помощью разговорника объяснить итальянскому фармацевту, что мне нужна повязка на глаз, – один из самых смешных моментов в моей жизни. А еще во всем этом был плюс – повязка на глазу и мое парализованное лицо давали нам право везде ходить без очереди.
Словно комики, мы с Дейвом обшучивали мою болезнь. Например, пиратским приколам не было конца. Яху! Но так было до приезда в Париж. Париж был городом моей мечты, и тогда даже шутки меня больше не радовали. Когда мы проходили по Марсовому полю, я поняла, что фото, о котором я так долго мечтала, – я на фоне Эйфелевой башни, – будет всего лишь напоминанием о болезни. Ненавижу это признавать, но в тот момент я жалела себя больше, чем за всю жизнь. На тех фото – которые вы, кстати, можете загуглить (я не боюсь выкладывать в сеть что бы то ни было), – я стою напротив башни в солнечных очках, которыми пыталась скрыть свою повязку. А еще у меня была улыбка на пол-лица, хотя я ничего для этого не делала.
Когда мы вернулись домой, врач прописал мне стероиды и отправил к неврологу, чтобы исключить вероятность того, что паралич был симптомом чего-то более серьезного. Когда врач не обнаружил опухоли мозга, в которой я была уверена, он сделал интересные прогнозы. Оба раза, когда у меня начинался паралич, я пребывала в состоянии дичайшего стресса. Как и большинство женщин, я слишком много работала и совсем не думала о себе. Я возмущалась, что это не причина. В конце концов, я заболела во второй раз во время романтического уик-энда!
