Влада посмотрела ему вслед задумчиво. Потом повернулась к реке, отдала поклон, поблагодарив за то, что уберегла вода от русалок и проклятия, зашагала по примятой Мирославом траве.
Только тут он обратил внимание на то, что Влада босая.
— Потеряла сапожки или русалке подарила, как и венец свой? — усмехнулся он той самой едкой улыбкой.
Влада так и не смогла уразуметь, о чём он говорит. А уж о чём княжич думает, насмехается ли над ней или же заботится, то неведомым для неё осталось. Но решила всё же, что и то, и другое. Посмотрела вниз, под белым платьем торчали выпачканные глиной ноги. Разулась она ещё в тереме, там же и венец свой оставила.
Неужели Полелю видел? Догадался ли княжич, что она затеяла проверить его? Влада от накатывающего волнения только растерянно промолвила:
— Может, и подарила, тебе-то какое дело?
Мирослав только пожал плечами и молча легко подхватил на руки не ожидавшую того Владу.
— Негоже княжне конский навоз топтать белыми пятками, вот какое моё дело.
Влада, наверное, разрумянилась до самых корней волос.
— Да шучу я, — захохотал он, видя её смущение. — Но, как по обычаю, муж должен вносить в хоромы свою княжну на руках.
— До стен ещё с лихвой саженей сто. Сама могу дойти, не безногая.
Однако ж сорваться наземь Владе не удалось.
— Держись крепче лучше, — сказал он то ли играючи, то ли серьёзно — Влада так и не выяснила, но проверять не стала, послушно обняла за шею.
Посад спал, погружаясь в полночь, а посему почти никто не встретился им по пути. Горожанам не было дела до молодых, которые по обычаю возвращались с очередных гуляний. Владу ещё никто не знал, да и Мирослав не частым гостем слыл в городище. А посему они спокойно дошли до стен детинца, где неохотно открыл ворота сонный, ещё безусый гридень, а как увидел княжича с Владой, глаза-то вытаращил, вмиг проснулся. Наверняка поставили его на страже старшие ратники, а сами пировали за здоровье молодых. И пускай…
Влада всё гадала, когда её заговор ослабнет, и вступит в силу проклятие. Если в этот раз удалась избежать его, сможет ли в другой? Ловко же Ясыня сплела сети. Выходит, русалья сила очаровывала, а проклятие пожирало души, вытягивая жизненные токи жертв. Влада заволновалась, вспомнив о подруге. Надо было у русалок спросить заговор какой, чтобы от чар избавить Полелю. Но, припомнив, как они едва сами не утопили её, передёрнула плечами. Мирослав обнял Владу сильнее, думая, верно, что замёрзла она. Но было тепло прижиматься к горячей груди княжича. Жгло её и новое чувство. Уж теперь никакая ледяная вода не охладит любви.
Владу терзала и забота о Полеле. Всё ли в порядке с ней? Пришла ли в себя? Не стоило всё-таки одну её оставлять. Купаву нужно найти. Куда она подевалась? Как сквозь землю провалилась. А потом Владу пронзило: никак с витязем каким слюбилась?
Мирослав не выпускал Владу с рук, даже когда они взошли в горницу, и, право, не хотелось ей попадаться сейчас на глаза Агнии или, того хуже, Грефине. Но подтвердились опасения Влады, в горнице и впрямь были гости. Схлестнувшись взглядами с княжной Грефиной, Влада окаменела. Та осмотрела её в брезгливо.
— Стыдоба, — процедила она сквозь зубы, скривилось красивое лицо. — Замужняя да без покрова, непричёсанная, грязная.
Влада раскрыла было рот, но её перебил Дарён Святославович, который сидел за столом рядом с женой Любомилой, на вид приятной и тихой на удивление.
— Слава богам, явились! Мы уж думали, не выкрали ли вас тати?! Поначалу ждали, когда за стол соизволите выйти, не мешали. Уже и полночь подошла, а вас всё нет. Стучим, никто не откликается, не отзывается. Уже было хотели дружину собирать, благо стражники видели вас, голубков.
Влада отвела взгляд и обратила его на Мирослава.
— Я пойду, — только и промолвила она.
Он опустил её на пол и погладил по спине. Склонившись, коснулся губами щеки, одарил жену ласковым взглядом, вызвав тем уничтожающую ревностность Грефины. Не она ли хотела помочь Владе бежать из Саркила? Смеялась, что княжич блудливый. Что же так разгневало её теперь?
— Ступай, — ответил Мирослав на ухо. — Отдохни. После обедни, отбываем.
Влада отступила, направляясь к выходу, а за ней вереницей холопки поспешили.
[1] Верес — можжевельник.
ГЛАВА 10. Тревожная весть
Прикоснулся к сердцу —
Да почую камень,
Загляну в глаза —
В них печаль без края
Воды-зеркала
От меня воротят взор,
Да тоска на сердце
Чёрным каменем.
Alkonost
Проводив Владу тихим взглядом, Мирослав очнулся и прошёл к столу, опустился на лавку. Дарён дружественно хлопнул брата по плечу, придвинул чару. Челядь вмиг кинулась со скуделью, но княжич жестом остановил холопа, забрал с рук посудину и сам плеснул янтарного мёда брату.
— Пей, ешь с нами, ныне пиршество знатное, такое раз в жизни бывает.
Мирослав поднял глаза. Грефина, закутавшись в куньи меха, ежилась, будто замёрзла, смотрела пристально и сурово. Недаром родные нарекли её Грефиной, чей взгляд способен обратить в камень. Мирослав поднял серебряную чару и надолго припал к хмельному питью.
Слегка кислая и сухая на вкус медовуха согрела, а кровь вмиг заиграла, забурлила. Добрый мёд на пустое нутро одурманил быстро, расслабил мышцы. Мирослав отставил чару и потянулся к запечённой белорыбице, придвинув целый лоток к себе ближе, отщипнул тёплой мякоти и положил в рот, неспешно стал пережёвывать. За дверьми по-прежнему слышался весёлый шум — теперь пировать до зари будут. То и дело бегала через горницу челядь, хлопотали. И хорошо было бы выйти к отцу, и князю Будевою показаться, да только не было никакого желания... Хотелось поскорее в тишину, и лучше к Владе…
Перед внутренним взором предстали зелёные, как озёра глаза, чёрные косы, губы мягкие, податливые, и сама она, нежная, как лилия. Думал, что силком брать её придётся, но нет, отдалась сама. Не так проста пташка оказалась.
И чего она в воду кидалась?
Княжич понял одно, что любви её не так просто будет добиться ему. Напугала же, дева лесная. Вспомнил, как проснулся на берегу, Влады не оказалось рядом, а потом услышал всплески воды, всхлипы. Думал, не успеет, захлебнётся невеста. Оставлять теперь её одну опасно. Вольная голубка. Не просто будет удержать такую.
— Чего ты хмурый такой, Мирослав? — с насмешкой в голосе спросила княжна.
Мирослав поднял глаза на Грефину, та по-прежнему внимательно наблюдала за ним.
— Не уж-то жёнушка притомила? Или не по душе невеста тебе? Дикая, — повела плечом княжна. — Не согреет вовсе. По ночам холодно тебе будет, Мирослав.
