— Я Вятко, сын кожевника, — ответил волоковец, с вызовом посмотрев на воинов.
Сын кожевника был весьма рослым детиной, почти вровень с Мирославом.
— Заблудился, Вятко, или путь куда держишь? — спросил спокойно Мирослав. — Один ты, или был с тобой кто ещё?
Вятко сжал и разжал кулаки, разгоняя кровь, ответил:
— Не один, девка со мной была. Она к нам вчера ещё с берега пришла. Провожал я её к бурянам. А зачем шла, не поведала, — коротко отчитался он.
— И где же она теперь? — спросил Мирослав, сузив гневно глаза.
— Теперь не знаю. Убежала, — выдержав взгляд Мирослава, ответил волоковец, однако голос его уже не был, как прежде, твёрдым и уверенным.
Более княжич уже не мог владеть собой, ощутил только, как внутри всё оборвалось, погружая его в жидкое пламя. Мирослав до хруста костяшек сжал кулаки, съездил детину по скуле. Тот пусть и был здоров, но отпрянул, не устоял на ногах, рухнул в заросли папоротника. С трудом поднялся на четвереньки, сплюнул кровь в землю.
Схватив его за грудки, Мирослав вздёрнул Вятко на ноги, да так, что лопнула рубаха на его спине. Заставляя смотреть себе в глаза, княжич прошипел:
— Где ты её оставил, подонок?
— А ты кто такой, чтобы перед тобой ответ держать? — оскалился Вятко, утирая рукой кровь с носа.
— Перед тобой княжич Мирослав Святославович, — ответил за него Дарён. — А Владислава Будевоевна — жена ему.
Вятко хлопнул глазами, не нашёлся с ответом, и огонь волчий погас в его взгляде.
— Отпусти его, Мирослав, пускай путь нам покажет.
Мирослав высвободил его, прошептал:
— Веди нас... Вятко.
Тот дёрнулся, всполошился, но всё же понимал, что перед ним княжеская знать, а потому более не противился, зашагал в чащу.
Шли молча, изредка сын кожевника оборачивался и косился то на Дарёна, то на Мирослава.
«Не убегает, и то ладно».
Мирослав, остыв, даже пожалел юнца, что заехал тому по лицу, но когда накатывала ревность, которая не отпускала так просто и жгла, растекаясь по венам жидким железом, то и не жалел, а хотелось врезать ещё.
Княжич не сразу заметил, как буря стихла, и ворчливые тучи, изредка рычащие громом, потянулись на север, так и не проронив ни капли слезы. А вскоре небольшой отряд оказался у тихой речушки с пологим берегом.
Вятко остановился, его тут же окружили воины.
— Тут мы расстались.
Мирослав осмотрелся. Речка была неглубокой, каменная насыпь и заросли сосен обступали со всех сторон, дальше река только сужалась, но в темноте не разобрать, куда уходила она.
— Значит, не обманула чародейка — есть муж у неё. А я не поверил… Да коса одна заплетена, ни лент, ни обручей. А оказалось, сама княжна была в моих…— Вятко запнулся.
Но этого хватило. Мирослав понял, что тут между Владой и Вятко произошло.
— Между прочим, она сама не прочь бы…
— Вятко! — окликнул Дарён. — Тебе что, не дорога твоя голова?
Мирослав высвободил рукоять меча, осознавая то, что держал её крепко, и лезвие так и не пролетело над плечами сына кожевника. В ушах княжича загрохотала кровь, и теперь огненный обруч стискивал не только голову, но и грудь, и дышать от того стало труднее. Мирослав отступил. Но наказывать юнца — это проявление собственной слабости. И сейчас верно слаб он не только волей, но и духом. Тяжело было признать, что Влада выбрала не его…
— Куда она убежала? — спросил он безжизненным голосом.
— Туда, — указал Вятко в сторону леса. — Я уговаривал её не идти, тут же буряне кругом. Но она не слушала, — золотистые глаза при свете факелов вызывающе сверкнули.
«Не могла Влада предпочесть его», — Мирослав за это короткое время хорошо узнал её.
«Или могла?»
— Можешь идти... Вятко, — сказал Мирослав, смерив того взглядом с ног до головы.
Сын кожевника вытянулся, с сомнением поглядел на Дарёна, открывая ему красочный вид: на правой скуле бурел синяк, распухла щека.
— Что, оглох? — спросил княжич. — Ступай, давай. Свободен.
Вятко отступил, огляделся. Никто не последовал за ним, не метнул нож и стрелу не собирался пустить. Юнец замер, будто закаменел.
— Нет.
Мирослав удивлённо поднял на волоковца глаза.
— Я виноват. Дозволь с вами идти. Лес я хорошо знаю. Путал Владу идти прямиком к бурянам, думал она одумается по дороге. Она всё заладила, что мужа ей нужно найти, — виновато посмотрел на Мирослава Вятко. — Я знаю путь короткий. Правда, дальше стёжки заговорённые, колдовство не пропустит к острогу, петлять незнамо сколько будем.
— Показывай, — шагнул к юнцу Дарён. — Там разберёмся.
И тот, бросив на Мирослава покаянный взгляд, зашагал в чащобу. Гридни двинулись вслед за княжичами и сыном кожевника. Вскоре забрели в самую гущу, в место, поросшее волчьим лыком.
— Смотрите, следы тут, — согнулся Добран, разглядывая на земле глубокие вмятины от сапог. — Слава богам, что дождь не пролил, иначе размыло бы всё.
— Пошли, — Мирослав шагнул в сторону, куда уходил след, но тут густую темноту распорола кликом ослепительная вспышка, грудь мгновенно пронзило знакомым озимовым холодом.
Мирослав застыл, ощущая, как его всего сковало, а сердце будто растрескалось на мелкие ледяные брызги, причиняя княжичу невыносимую боль, от которой он мгновенно лишился дыхания. Рухнул на колени, безвольно пригнувшись к земле.
Дарён мгновенно оказался рядом.
— Мирослав!
Но не успел княжич ответить брату, как следующая невидимая стрела вынудила его опрокинуться навзничь, и тогда шумящие от ветра кроны утонули в черноте. Веки Мирослава закрылись, но он продолжал видеть всё, что происходило вокруг него. На этот раз княжич не успел почувствовать страха, слишком быстро оказался он в Нави, которая стала куда ощутимей, нежели явь, перевернув его привычный мир с ног на голову, вывернув душу наизнанку.
— Мирослав, дыши, ну дыши же! — слышал он, как взывал Дарён, будто за глухой стеной.
