Влада всмотрелась в дальний берег, поросший частоколом сосен. Из-за макушек медленно выкатывалось дневное светило, заливая малиново-оранжевым светом верхушку высокого каменного утёса, под котором и стояла княжна.
Щурясь на ослепительный свет и растирая огрубевшую от воды и мурашек кожу, Влада подумала о том, что нужно бы поскорее убраться отсюда, покуда ведьма не спохватилась искать её.
«Возвращаться нужно!»
Куда возвращаться? В Волок или Кавию? Ясыня же говорила, что в Волоке Мирослав. Дарён отбил брата у веренегов, а тати мертвы, ведь обереги почернели! Значит, княжичи уже в Кавии. Зачем им в Волоке оставаться, раз всё решилось? Добран, наверное, тоже в княжестве уже давно.
Мысли так и мельтешили в голове, жужжали.
Влада заробела. Что же скажет она княжичу, когда явится к нему? Что убежала искать его? Вызволять у бурян? Поверит ли?
Взяло смятение.
«Что тогда подумает о ней княжич? А Любомила, Святослав и Митрица?»
Дарён вроде и отправил её в Кавию… Может, потому, что пожалел... Влада вдруг представила, как взойдёт она на порог к князю Святославу, и дрожь её взяла. А вдруг княжич отречётся от неё? Она же сама сбежала от Добрана.
Влада мотнула головой. Что за мысли такие? Нужно поскорее оповестить их, что жива она и здорова.
— Укройся этим.
Влада вздрогнула и резко обернулась на голос, приготавливаясь защищать себя, но так и открыла рот от удивления.
Бледная девица была слишком, до прозрачности, безликой, и только волна медных до калённой красноты волос спадала по круглым плечам на грудь и бёдра. На мокрых прядях, словно жемчужины, подрагивали капли воды. Под белой кожей проступали синие вены, а грудь и живот блестели рыбьей чешуёй, которая в утреннем свете переливалась радужными цветами. Губы девы были тёмные, сливового отлива. Владу пронизал и страх и одновременно — радость, что про холод она и думать забыла.
— Купава, — выдохнула она севшим голосом и сделала шаг навстречу подруге.
— Нет, — вскинула та руку, выставив ладонь перед Владой, удерживая на расстоянии. — Не подходи, не надо. Так будет лучше...
Синие глаза Купавы теперь были другие. Нет, вроде и всё те же, но что-то изменило взгляд. Стали водянистыми, потускневшими, и не было в них прежнего огонька, искры. Теперь как две таявшие льдинки — ускользающие.
— Хорошо, я всё сделаю как ты скажешь, — смирилась Влада, замерев на месте.
— Укройся, — повторила Купава.
Влада опустила взгляд — пояс всё так же повязан полотном. Развязала его, расправила и накинула на плечи. Горячая волна объяла, как если бы она подошла к очагу. Стало намного легче, намного теплее. Даже странно показалось, что ведьма отдала его Владе, по сути выбросила, оно имело огромную силу, такую, что внутри заполыхали волны тягучие, встряхивая измученное тело. Влада не была готова принимать силу Мирослава, слишком слабой она чувствовала себя сейчас, а поток хлестал сокрушающий…
Княжна перевела глаза на Купаву. Заговаривать о том, что произошло с ними там, на берегу лесной реки на привале, не посмела, не решилась напоминать Купаве о чудовищном утре, когда она погибла… Сердце сжалось от глубокого сожаления, и кипучая тоска захлестнула Владу, что глаза защипало. Ведь Купава с Добраном могли бы венчаться, если бы не… Винила себя в одном, что не окликнула Купаву в тот злосчастный вечер, когда заприметила подругу с возлюбленным, ещё во дворе острога Акселя. Если бы это сделала, то подруга осталась бы жива.
— Спасибо, — прошептала Влада, сглатывая колючий ком.
— За что?
— Это же ты вытащила меня.
— Да, я, — потупила она взгляд. — Мы же подруги… — Купава запнулась и погрузилась будто в пустоту.
Влада поёжилась. Вроде по-прежнему была Купава серьёзна, но всё равно не так, как раньше. Строгость её не натыкалась на твердь, а проскальзывала, таяла в пучине небытия.
— Как же ты меня нашла? — поинтересовалась Влада.
— Берегиня отправила меня помочь тебе. Она и дала часть своей силы, чтобы я смогла… следовать за тобой. Ей-то в эти земле нельзя, недозволенно.
Лесная дева… Влада преисполнилась глубокой благодарности. До самого последнего, что в её силах, помогла берегиня.
— Видела Добрана? Как он? — вдруг спросила Купава, на миг очнувшись от забвения.
Княжна вдохнула, порываясь, было, сказать, что Добран хотел Купаву вернуть, что любит её горячо, но передумала. Вдруг он уже сменил своё решение, и только зря она отяжелит и так не спокойную душу, ранит.
«Бедная Купава, наверное, толком и не понимает, что с ней становится».
Отвергает она кончину свою и русалкой становиться не хочет. На ней теперь простая рубаха. Изодранный опашень видно стянула с себя, не до убранства, мешаться только станет, путаться в ногах. По болотам и рекам несподручно ходить.
— И ещё… Вот… — Купава подняла руку и сорвала с запястья спутавшиеся нити, протянула Владе.
Та осторожно подставила ладонь. На неё упали и тут же обожгли холодом кожу два кольца — одно большое с широким ободом, другое маленькое.
Влада так и ахнула от радости, слова не способная вымолвить.
— Но как же? — удивлённо вскинула глаза. — Ведь моё было у Хана-Бату…
Купава же только плечами пожала.
— Нашла в реке. На них твой след. По крови поняла.
Вспомнив о том, что ранена ведьмой, Влада покосилась на плечо. От пореза осталось только тонкая розовая полоска. Влада смяла кружево.
— В нём очень большая сила, — разъяснила Купава. — Теперь его нужно хранить в укромном месте. Назад жизненные токи не вернутся к Мирославу. Но если что с полотном сотворится — знай, худо с княжичем будет, беда приключится. Коли дорог — береги.
Влада кивнула, погладив мягкое полотно.
Купава опустила взгляд синих глаз вниз, на живот княжны.
— И себя береги.
Влада растерялась даже.
— Ты о чём это?
Подруга впервые улыбнулась бесчувственными губами, легонько, почти незаметно.
