Байбуз громко свистнул, швырнул в товарищей первым подвернувшимся под руку камнем и заорал что было мочи:
— Лис! Максим! Вставайте! Татары!!! Тревога!
Но товарищи даже не пошевелились, а Панька вообще нигде не было видно.
Понимая, что каждое потерянное мгновение может стоить ему, да и не только ему, жизни — молодой запорожец прибегнул к жестокому, но испытанному способу. Он зачерпнул рукой из очага горсть тлеющих угольков, раздул их на ладони, и всыпал полыхнувший жар за голенища сапог своим товарищам. И пока те, ругаясь и размахивая обожженными ногами, приходили в себя, бросился разжигать сигнальный огонь на «фигуре».
Не сразу, но все же боль от ожогов, как прежде капли воды, победила злое колдовство, и оба казака с воплями вскочили на ноги, — но тут же резво брякнулись наземь и стали стаскивать сапоги.
— Совсем сдурел, Остап?! — заорал возмущенно Максим. — Что за ребячество?!
— Какого лешего? — вторил ему рыжий Лис. — Вот погоди! Сейчас я тебе задам перцу!
Но, как только щедро пропитанный дегтем и облитый смолой тростник на сигнальной вышке занялся густо чадящим пламенем, оба запорожца притихли.
— Эй! Что случилось?!
— Неужто татары? — первым опомнился Гарбуз.
— Орда, братцы!.. Много… Уже к Перуну доплывают, — ответил Остап, ткнув пальцем в сторону Днепра, а сам приказал гепарду:
— Пайда, ищи Нечистого! Чтоб мне с этого места не сойти, если без его рук тут не обошлось.
Зверь растерянно затоптался на месте, потому что вредный незнакомец, который вонял, словно падаль в жару, теперь исчез, не оставив по себе даже легкого запаха. У гепардов, охотящихся преимущественно из засады, чутье существенно уступает волчьему или собачьему, но не настолько, чтоб не взять след такой вонючки.
— Странно, — покрутил головой молодой запорожец, заметив недоумение четвероногого друга. — Ладно, брось, после разберемся.
— Зачем он тебе сдался? — удивился Максим. — Если ушел раньше, его счастье, а нет — выкрутится как-нибудь. Не маленький…
— Думаю, что этот песий сын нам какую-то гадость в табак подмешал, вот мы и уснули, как убитые.
— Да, так могло быть, — подумав немного, кивнул Гарбуз. — Но теперь это не важно. Слава Богу, «фигуру» зажечь мы успели, люди предупреждены, — пора самим ноги уносить. Айда, хлопцы! По коням!
Дозорные бросились к лошадям. Взметнулись в седла и с места в карьер рванули в степь.
— Алла! Алла! — заверещали у них за спинами несколько басурман из передового десятка, заметивших, что добыча ускользает.
— Ну, теперь держись! — заорал себе и товарищам Гарбуз. — Выносите, родимые! Спаси и помилуй нас, Матерь Божья!
— И про угодников не забудь, Максим! — чуть насмешливо прибавил Лис. — Вместе им сподручнее будет.
— Ничего, ничего… Нам бы только до плавней доскакать. А там спрячемся так, что сам дьявол не сыщет! — прокричал в ответ Гарбуз. — Лошадей жаль! Пропадут ни за понюх табаку! Басурмане обязательно выловят!
— А Пайда зачем?! — проорал в ответ Остап. — Не бойся, выручит зверюга! Ему не впервой…
Грозно порыкивающий гепард мчался огромными прыжками чуть позади казацких коней, и это подгоняло их лучше самых острых шпор. Тогда как бахматы татар, чуя впереди дух хищника, бежали не так прытко, как могли бы.
— Погоняйте, братцы! Погоняйте! — завопил Лис, который уловил миг и оглянулся. — Басурмане луки вытаскивают! Поняли, что не догонят! Быстрее!
И тут же в воздухе фыркнуло с десяток стрел. К счастью, все мимо.
С каждой минутой поросшее камышами речище и спасение было все ближе. И как только под копытами заплескалась вода, казаки вскочили на седла и, оттолкнувшись, от конских спин, со всего маху сиганули подальше от берега, на глубину. Но, только двое…
Держась обеими руками за конскую шею, Гарбуз остался в седле. Не отпустила казака смерть. Последняя стрела нашла свою цель и жарко клюнула Максима под лопатку…
— Пайда, паси! Паси, паси! — второпях крикнул гепарду Байбуз, и умный зверь погнал, чуть приостановившихся лошадей дальше, в степь.
Камыши еще не сомкнулась за ними, а запорожцы — то вплавь, то вброд — ринулись в самые густые заросли. Вода сковывала их движения, ил засасывал ноги, норовил стащить сапоги, а времени оставалось все меньше — вот-вот поспеют ордынцы!
Когда вода достала до подбородка, казаки остановились. Оба быстро вырезали себе по камышинке и, взяв один ее конец в рот, погрузились с головой, так что второй конец трубочки немного выступал над поверхностью. Прятаться таким способом был обучен каждый запорожец. В Сечи даже новые сапоги, жупан и шапку выдавали из кошевой казны тем, кто в праздник равноапостольных Петра и Павла смог высидеть под водой от восхода и до заката. Тут другая трудность и опасность подстерегала: как угадать, сколько времени прятаться? Ушел враг, потеряв надежду отыскать казаков, или стоит, притаившись, у тебя над головой? Сквозь толщу мутной воды совершенно ж не видно, что вокруг делается… А значит, все зависит только от собственной выдержки, вражеского терпения и… везения.
* * *
«А, была — не была…» — не знамо и когда, не вытерпел бесконечного ожидания Лис.
Казак еще несколько ударов сердца напряженно прислушивался к тишине, но, как и прежде, ничего не плескалось и нигде не хлюпало.
«Не мокнуть же нам здесь вечно! Наверняка уже полдень скоро. Ну, чего я жду? Так и жабры вырастут. Нет давно тут никаких татар. Голомозые, небось, уж и забыли о нас. Что им несколько казаков, когда они на ловы вышли?..»
Но как не убеждал себя Лис, а выныривать не торопился. Кто спешит, тот в рабском ярме старость встретит. Если доживет, само собой. И вдруг Семен увидел перед собой широко осклабившееся одутловатое, зеленое лицо, — эдакую тошнотворную помесь утопленника и лягушки! Казак от чрезмерного изумления даже выпустил изо рта камышинку…
Глотнув воды, Лис заполошно взмахнул руками и буквально выпрыгнул на поверхность реки. К счастью, вокруг и в самом деле не было ни души, а только клокочущий хохот водяного стихал в глубине вод, поднимаясь наверх большими пузырями.
Оглянувшись по сторонам, Лис по-настоящему оценил выдержку, свою и товарищей. Нырнули-то они еще в потемках, а сейчас — до полудня, конечно, далековато, но и утром это время суток если и можно назвать, то очень поздним.
А в следующее мгновение, неподалеку показался из-под воды белобрысый чуб, густо облепленный тиной и ряской…
— Вылезайте, вылезайте, — засмеялся Лис, который к тому времени уже успел хорошенько осмотреться, а теперь с удовольствием дышал полной грудью и, с превосходством бывалого вояки, поглядывал, как настороженно озирается товарищ. — Не видать голомозых. Так что можем больше не пугать жаб, а то водяной уже сердиться начал. Наверно, ордынцы впопыхах за лошадьми погнались, а место, где мы спрыгнули, не приметили.
