В том, что оторваться от шпиона он сможет, Юрек не сомневался. Топтун постоянно исчезал, сворачивая в какую-нибудь улочку на пути. Но едва Кульчицкий успокаивался, а затем спустя какое-то время оглядывался, выбрав удобный момент, то его взгляд натыкался на неприметную фигурку шпиона, который ловко прятался за спинами прохожих.
Наконец Юрек рассвирепел и принял решение, которого постоянно избегал. Но сейчас иного выхода не было — шпион видел, от кого он вышел, а теперь ещё может узнать, где Юрек живёт и как его зовут.
Этот безлюдный переулок Юрек для таких моментов облюбовал давно. Он свернул в него, прошёл немного вперёд и, подтянувшись на руках, мигом оказался на плоской крыше давно заброшенной мастере кой. Распластавшись на покрытой мхом черепице, он достал из кармана прочный шёлковый шнур и стал ждать.
Шпион долго не задержался. Сначала он с невинным видом прошёл мимо переулка, но затем, не заметив в нём своего подопечного, опрометью бросился его догонять. Шёлковая удавка натянулась на шее топтуна столь неожиданно, что он не успел даже крикнуть. А спустя мгновение уже было поздно — Юрек подсек его, как большую рыбину, и поднял над землёй. Немного подождав, — пока шпион не перестал извиваться и дёргаться — Кульчицкий спрыгнул вниз и неторопливым шагом покинул переулок, хотя ему хотелось броситься бежать со всех ног...
На другой день Юрек взял выходной. Серьёзных дел не было, Младен Анастасиевич, как обычно, исчез из Белграда, — чтобы перестраховаться — а с остальными мелочами свободно справлялись другие негоцианты компании, более высокой категории, нежели бывший турецкий невольник. Юрек был в основном на посылках — ездил туда, где опасно. В турецкой одежде он был вылитый осман, а его речь текла свободно, без малейшего акцента. Поэтому турки принимали его за земляка и относились соответственно — куда лучше, чем к сербам, несмотря на то, что в том же Белграде основным языком был сербский. На своём родном языке османы разговаривали большей частью в домашнем кругу или на службе.
Юрек сильно переволновался. Будучи запорожцем, он убивал людей, но не так подло, а в открытом бою. Однако это было ещё полбеды. Он не мог дать гарантий, что шпион, задушенный шёлковым шнурком, следил за домом ростовщика Исаака Коэна в одиночестве. Что, если у него был напарник? Тогда Юреку гарантировано разбирательство у асесбаши, а может, и пыточный подвал. Бр-р! Он даже вздрогнул, представив, как кожаные плети с вплетёнными свинцовыми наконечниками рвут ему кожу на спине.
От нечего делать Кульчицкий прихватил кувшин с отличным местным вином, которое называлось жуплянка, и отправился навестить соседа-серба преклонных лет. Это был совершенно безобидный старичок, божий одуванчик, который сильно увлекался чтением, да так, что часто забывал о еде. Звали его Иероним Виткович.
Конечно же старик, пристроившись у открытого оконца, читал. Особенно он любил ветхозаветную старину, и, в частности, деяния деспота Стефана Лазаревича. Приветливо поздоровавшись с Юреком, старик с воодушевлением сказал:
— Вы только послушайте, что пишет биограф деспота о нашем городе! «Воистину Белград семиглав. Ибо самое большое возвышение в нём с прекраснейшим видом, подобно Сиону в Иерусалиме, походит на Верхний Иерусалим. Второе возвышение у реки, где пристань ладьям, с северной стороны великого города, и походит оно на Нижний Иерусалим. О том граде каждый так воистину и скажет, и хотя нет у Белграда Елеона, зато есть река райская, текущая на восток. Третье возвышение там, где пристань для царских ладей, а имеются и многие укрепления. Четвёртое возвышение — это великая башня, самому дому Давидову подобная своими рвами, постройками и иными местами. А пятое возвышение, когда четвёртое минуешь; и в нём все царские покои. Шестое на востоке, — столп, разделяющий обе башни. Он как чудо невиданное, ото всех дальних пределов виден, укреплённый башнями. Седьмое возвышение на западе, с высоко вознёсшимся другим царским домом. Великий Верхний город имеет четверо ворот — на востоке и западе, на севере и юге, — а и пятые, которые ведут во внутренний город. Через них проходит благочестивый тот Стефан к ладьям как бы путём тайным...» Каково, а?
— Превосходно! — живо откликнулся Юрек. — А не пропустить ли нам в честь столь выдающейся личности по стаканчику доброй жуплянки?
— С удовольствием! Но как блистательно сказано: «...Река райская, текущая на восток!» Нет, право, в этом что-то есть. Согласно древним преданиям, Дунай — это одна из четырёх рек, которые вытекают из рая. Поэтому и Белград относится к числу знаменитых городов, имена которых начинаются на букву «Б» — Братислава, Будапешт, Бухарест, Брэила, стены которых омывает эта райская река. Дунай протекает и через «Врата войн», как издавна называют Белград турки.
— Да-да, это так... — поддакивал Юрек.
Они выпили, потом повторили. Вино и впрямь было превосходным. Дряблая кожа на щеках Иеронима Витковича порозовела, глаза заблестели ещё больше, прояснились, совсем утратив старческий туман, и он продолжал витийствовать ещё с большим вдохновением:
— Римляне назвали наш город Сингидунум. Во времена императора Диоклетиана христиане подвергались жесточайшим гонениям, и в Сингидунуме их сбрасывали в реку. Среди них были священники Монтан и его жена Максима, дьяконы Стратоник и Хермил. В окрестностях Белг рада родился римский император Иовиан. Этот сын Верония, крестьянина из Сингидунума, отличался огромным ростом и добрым нравом, и был одним из первых христиан на римском престоле. Именно тогда в Сингидунуме была основана епископия...
— Уважаемый сосед! — перебил его Юрек. — Не знаю, как вы, но у меня это превосходное вино вызвало зверский аппетит. Не хотите ли прогуляться на пристань? Там в одном месте превосходно готовят рыбу на угольях. Очень вкусная рыба, пальчики оближешь.
— Покушать? А что, хорошая идея. Вчера я забыл поужинать, а сегодня мне было не до еды. Такая книга! — Старик любовно погладил старинный фолиант. — Но дело в том, что...
— Ах, какие пустяки! — Юрек сразу понял, что хочет сказать Иероним Виткович — у старика всегда не было денег. — Вчера я разбогател, поэтому хочу угостить вас по-дружески. Тем более что рыба на пристани поразительно дешёвая.
Последний довод Юрека — насчёт дешевизны — смирил гордый нрав старика, и вскоре они уже сидели на берегу Дуная в очаровательном уголке в тени деревьев, среди бочек и рыбацких сетей. Рядом стояла жаровня с горящими угольями, над которой истекали прозрачным жиром две такие большие рыбины, что съесть их вдвоём не было никакой возможности, даже под доброе вино.
Что касается рыбы, то в столице Сербии она водилась в потрясающем изобилии. Белградская рыба была вкусной, дешёвой и жирной благодаря наносам ила в Дунае и Саве, где она кормилась. Её было столько, что гурманы ели только печень и молоки, а всё остальное отдавали нищим. Но нищих вблизи не наблюдалось, да и Юрек не принадлежал к истинным гурманам, поэтому он с огромным удовольствием набросился на белое мясо, изрядно наперченное и хорошо посоленное. Рыба была запечена с ароматными травами и распространяла аппетитные запахи по всему берегу.
