Теперь всего этого не было. От обоза остались лишь жалкие остатки. Турецкие войска отвоевали знатные трофеи, и теперь австрийцам приходилось уповать на маркитантов, которые торговали порохом, пулями и прочими вещами, необходимыми солдату, не говоря уже о продуктах и вине, и мародёров, шаривших по окрестным сёлам в поисках съестных припасов. Эти люди не ведали страха (в отличие от армейских фурлейтов
[82] и погонщиков скота, которые при виде разведывательных отрядов лёгкой конницы османов разбежались кто куда), поэтому не бросили свои повозки, а выходили из окружения вместе с армией. Иногда им приходилось даже сражаться с такими же мародёрами, как и сами, только турецкими, которые опережали янычар в надежде снять сливки с трофеев.
Один из маркитантских фургонов, которые сгрудились на берегу Рабы, принадлежал Юрию Кульчицкому. Если бы Юреку полгода назад кто-то сказал, что ему придётся стать полковым маркитантом австрийской армии, он рассмеялся бы и небрежно отмахнулся от столь дурацкого предположения. Этого просто не могло быть! Тем не менее невозможное случилось. Когда сдуру дёргаешь в темноте кого-то за усы, это может быть не кот, а тигр. Судьба иногда позволяет какому-нибудь ловкачу выбраться из намеченной ему колеи, но недалеко и ненадолго, и всегда очень жёстко возвращает его на тот путь, который предначертан человеку при рождении.
До монастыря на Привиной Главе благодаря подсказкам монаха, который пришёл в сознание и даже уселся верхом (только Юрек на всякий случай привязал его к лошади), они добрались быстро и без приключений. Монахом тут же занялся лекарь, а настоятель монастыря предложил Кульчицкому в знак благодарности любую помощь. А благодарить его было за что, и не только за инока Йована. В хурджине арамбаши лежали большие ценности — серебряные кубки, золотое блюдо, женские украшения и Юреков кошелёк с золотыми. Правда, он стал тяжелее; видимо, главарь разбойников добавил в кошелёк ещё сотню-другую золотых и серебряных монет, свою долю от грабительских набегов. Кошелёк свой Юрек забрал, а всё остальное пожертвовал на монастырские нужды.
Конечно, будь это в другое время и при иных обстоятельствах, он никогда бы не выпустил такие большие ценности из своих рук. Но тащиться с ними через горы, уже укрытые снегом, по неведомым тропам, было просто неразумно. Вещи были слишком громоздкими и неудобными для перевозки даже на лошади. Однако столь ценным подарком монастырю Юрек преследовал и другую цель. Ему край нужно было добраться до Вены, где окопался его покровитель, сербский купец Младен Анастасиевич. Только он мог помочь ему превратиться в солидного негоцианта, подтвердив перед властями, что Юрек помогал Австрии в её борьбе с османами. А слово представителя «Восточной Торговой Компании» дорогого стоило.
Но чтобы оказаться в Вене, сначала нужно покинуть пределы Османской империи, а затем пересечь Венгрию, что само по себе было труднейшей задачей. Куруцы
[83] мятежного венгерского графа Имре Тёкели ловили австрийских шпионов густым бреднем. Поймают Ежи Францишека Кульчицкого (именно на это имя у Юрека были документы, которые он предусмотрительно зашил под подкладку кафтана), и пиши пропало. Попробуй потом доказать, что он просто любитель путешествий или бедолага, который нагрешил в Австрии и теперь, спасаясь от австрийской полиции, ищет пристанище в Венгрии.
У куруцев разговор короткий, им разбираться недосуг: верёвочная петля на шею, толстая ветка ближайшего дерева и лошадь вместо помоста для казней. Удар нагайкой по лошадиному крупу — и Ежи Кульчицкий уже на небесах. (Если, конечно, там примут его).
Такой поворот совсем не входил в планы Юрека. Поэтому, когда настоятель монастыря завёл речь о помощи, Юрек не стал скромничать. Он попросил дать ему надёжных проводников, которые помогли бы ему перейти кордон, чтобы оказаться в пределах Венгрии, одна часть которой всё ещё находилась в составе Священной Римской империи, а другая — север и северо-запад — была мятежной и там правил Имре Тёколи. Настоятель дал своё согласие, и спустя неделю, хорошо отдохнув и отъевшись, Юрек уже пробирался горными тропами к границе.
Его проводниками были три молчаливых послушника. Судя по их крепким фигурам и по оружию, которое они взяли с собой, монахами они только числились и занимались, скорее всего, теми же делами, что и Юрек под руководством Младена Анастасиевича — шпионили за турками. Лес и горы они знали досконально, да и лошади под ними были непростые, а предназначенные для езды по горам. Что касается пегой кобылки Юрека, то она одинаково хорошо чувствовала себя в любой обстановке и прыгала по горным тропам, как коза.
Именно тогда она и получила своё имя от одного из монахов. С удивлением глядя на то, как легко и с какой ловкостью лошадка преодолевает трудные подъёмы, на которых даже их жеребцы стонали от натуги, как люди, он пробормотал:
— Это не лошадь, это Шарац. Истинно говорю...
— Что такое Шарац? — прицепился к нему Юрек.
— Пегий конь королевича Марко. Был когда-то такой...
— Расскажите о нём, — попросил Юрек; ему уже надоело, что его проводники изображали из себя немых.
Монах немного поколебался, но затем, видимо, вспомнив наказ настоятеля потакать Юреку, насколько это возможно, начал говорить:
— Марко был сыном Вилы, волшебной королевы, и дракона. Марко купил жеребёнка, страдающего от лепры, вылечил его, отпаивая вином, и в конце концов вырастил прекрасного коня. Он назвал его Шарац, что означает Пегий, и они стали настоящими друзьями. Королевич любил коня больше, чем брата, он кормил его из своей тарелки и поил из своей чаши. В народе говорили о Марко и Шараце, что это дракон верхом на драконе. На полях сражений конь топтал копытами турецких солдат и откусывал уши их лошадям. Кроме того, он был способен прыгнуть вверх на три длины копья, а вдаль — на четыре. Щарац высекал копытами искры, а из его ноздрей вырывалось голубое пламя.
— Сказки, — убеждённо молвил Юрек.
— Несомненно, — подтвердил инок. — Да вот только в мире столько чудес, которые человек даже не замечает, что королевич Марко и его конь Шарац вполне могут оказаться былью. Люди всего лишь наделили своего защитника сказочными способностями. Так иногда бывает.
Юрек согласно кивнул, и на этом разговор прекратился. Но с той поры кобылка стала Шарацем, хотя и не была жеребчиком. Мысленно Юрек уже давно называл её Пегой, а поскольку она была родом из Сербии, он стал звать лошадку по-сербски. И что удивительно, на имя Шарац она откликалась куда быстрее, нежели ранее на простой зов.
Монахи довели Юрека до границы и передали надёжным людям; дальше им ходу не было. Надёжными людьми оказались сербские граничары. Чтобы воспрепятствовать продвижению Оттоманской империи вглубь Европы, австрийское правительство создало вдоль своих южных границ пояс военных поселений, жители которых — граничары — за несение военной службы по охране границы освобождались от большинства повинностей. Военная граница была длинной; она простиралась от берегов Адриатики на западе до предгорий Карпат на востоке.
