Конечно же разъярённые турки пошли на приступ равелина даже без артподготовки. Юрек стрелял, пока была возможность перезарядить ружьё, а затем взялся за саблю, потому что вконец остервеневшие османы лезли на стены, невзирая на большие потери. Его карабела порхала как ласточка, упоение боем достигло запредельных вершин; то же чувствовал и Йован, который при виде турок впадал в неистовство и крушил их налево и направо. Рядом дрались и остальные ополченцы — кто как мог, ведь все они были людьми мирными и с оружием упражнялись нечасто. И лишь двое из них могли считаться настоящими воинами. Они сражались так слажено и мощно, что любо-дорого смотреть.
Один из них носил чёрную одежду и такого же цвета воронёную кирасу, а у второго, ровесника Юрека, из-под короткого синего кафтана выглядывал доспех. Кафтан был явно не европейского покроя, а уж доспех и вовсе выглядел экзотически — несколько рядов небольших металлических пластин, которые перекрывали друг дружку, были соединены узкими вертикальными полосками кольчужного полотна. Это защитное облачение надёжно защищало его обладателя от ударов сабель и стрел, было эластичным и не стесняло бойца в движениях. Юноша был строен, высок, широкоплеч и светловолос.
Это были Алексашка и Федерико. Когда они собрались уезжать из Вены, турецкие войска перекрыли все дороги. Голландский купец Корнелиус ван дер Гатен, примкнув к знакомым венским негоциантам, с которыми вёл дела, сбежал в Линц вслед за императором Леопольдом и его двором. Своих попутчиков до Вены ван дер Гатен не счёл разумным приглашать в эту компанию, ведь она была только для избранных, пользующихся определённой известностью. Алексашка его не винил — своя рубаха ближе к телу. Кто он голландцу? Но на будущее этот урок Ильин-младший хорошо запомнил.
Конечно, можно было сделать попытку убраться из столицы Австрии самостоятельно, однако пойти на эту авантюру даже видавший виды Федерико не рискнул. Уж он-то хорошо знал, какие страсти начинают бушевать на дорогах во время войны. Тут можно потерять не только своё добро, но и собственную голову. Пиратский капитан Чёрный Кастилец просто обязан был сохранить свои сбережения; а иначе, зачем он столько лет рисковал жизнью в бурных водах Атлантики и на Мейне? Что касается Алексашки, то и ему не хотелось терять немалый капитал, вырученный от продажи икры и сёмги, который он хотел вложить в торговлю с Европой. Поэтому оба поступили в ополчение и сражались не столько за Вену, сколько за собственное благополучие.
— Ядрёна корень! — вскричал светловолосый, отбивая натиск особо настырного янычара. — Ах ты ж, мать твою!.. — уклонился он от коварного выпада, и в следующий момент его тяжёлая сабля раскроила голову турка, который исчез с поля зрения Юрека, свалившись с лестницы вниз.
Он говорил и ругался по-русски! Кто эти двое? Неужели казаки? Но как они оказались в Вене? Эти мысли роились в голове Юрека, пока защитники равелина не отбросили турок на исходные позиции. Вытирая пот со лба ширинкой
[93], он подошёл к светловолосому и спросил дрогнувшим голосом:
— Ты русский?
У Алексашки глаза полезли от удивления на лоб.
— Федерико! — окликнул он своего товарища. — Ты глянь! У меня объявился земеля! Русский я, конечно, русский! Помор из Архангельска. Зовут Александром. А ты кто?
— Имя моё Юрий, я из Самбора.
Юрек не стал называть родные Кульчицы Шляхотские, потому как даже по сравнению с небольшим Самбором они были совершенно мизерным селением, о котором знали лишь соседи.
— Где это? Извини, Русь большая, и такого места я что-то не припоминаю...
Юрек объяснил.
— Э, вспомнил! — хлопнул себя ладонью по лбу Алексашка. — Вот голова садовая! Дьяк с большим усердием вбивал мне розгами в заднее место науку, да видать плохо старался. В замке королевского старосты Самбора, воеводы Ежи Мнишека, жил Гришка Отрепьев, выдававший себя за Дмитрия, сына царя Ивана Грозного. Воевода, чья дочь стала женой Гришки, помог ему занять московский престол. Но недолго музыка играла... Так вы, значит, под властью Польши?
— Ну да...
— Ничего, это ненадолго. Царь-батюшка скоро соберёт все русские земли вместе, — «утешил» Юрека молодой помор.
Бой закончился вялой перестрелкой, пришла смена, другое подразделение ополченцев, и четверо новых приятелей отправились в близлежащую таверну отметить знакомство, а заодно и перекусить. Еда, которую выдавало казённое ведомство, была относительно съедобной и лишь поддерживала силы, но у Юрека и Алексашки были деньги, так что они могли позволить себе небольшой праздник. Однако праздничный пир как-то не заладился.
— Ты что принёс?! — с возмущение спросил Юрек у служки, который подал им жаркое. — Здесь одни кости!
— Извините, майн херр, но это самое лучшее, что у нас есть... — Юный служка виновато потупился.
— Понятно... — Юрек тяжело вздохнул. — Надеюсь, эти кости не из близлежащего склепа?
— Что вы такое говорите, майн херр?! Это свиные рёбра... отличная еда. — И после небольшой паузы парнишка мрачно добавил: — Скоро и костей не будет...
— Верю. Что ж, придётся немного попоститься. Ладно, коль в вашем заведении нет хорошей еды, так, может, найдётся три-четыре бутылки доброго вина?
— О, это пожалуйста! — просиял служка. — Вам покрепче?
— Спрашиваешь... Конечно!
Спустя короткое время все дружно набросились на жаркое, не забывая прикладываться к кубкам. Вино в таверне и впрямь было отличным, и вскоре завязалась дружеская беседа. Но долго насладиться общением четверым теперь уже приятелям не удалось. В таверну забежал Драгош и, увидев Юрека, облегчённо вздохнул.
— Фух! — сказал он, вытирая пот со лба шапкой. — Ну наконец-то я нашёл тебя. Полгорода оббегал...
— Бедолага, — с иронией сказал Юрек. — Садись и промочи горло, а то каркаешь, как ворона. Потом доложишь, зачем я тебе понадобился. Можешь говорить без опаски; это мои друзья.
Долго упрашивать Драгоша не пришлось. Быстро опрокинув кубок в свою ненасытную утробу, он начал торопливо рассказывать, глотая слова, будто боялся, что его остановят и пошлют куда подальше:
— Есть хороший гешефт! Конечно, он небезопасный, но если дело выгорит, то все мы будем в наваре.
— Какой гешефт? Идёт война.
— На войне-то как раз и делаются большие деньги. Турки предлагают купить у них провиант.
— Турки?! — одновременно воскликнули собравшиеся за столом.
— Да ты, братец, в своём ли уме? — спросил Юрек, глядя на мародёра, как на сбрендившего.
— Очень даже в своём, — ответил Драгош. — Я договорился. Весь вопрос состоит только в деньгах. У меня такой суммы нет. Нужно просить у коменданта.
