– Он химик, – говорит Клаудия. – Он здоров, – она многозначительно смотрит на начальника медицинской службы, – никаких врожденных и прочих заболеваний. Каждый день совершает пробежку. Никаких родственных уз – разведен, детей нет, родители умерли, братьев-сестер тоже нет… вернее, у него был брат, но он умер в раннем возрасте. Кроме того… – Клаудия покусывает губу. – Я провела опрос среди женщин в офисе – так сказать, неофициально, без претензии на какую-либо научную достоверность.
– И? – вопрошает Бауман.
– И… – произносит Клаудия, понижая голос до заговорщицкого шепота. – Он очень даже секси.
Бауман еще раз внимательно изучает фотографию Томаса на экране.
– Секси? Вы хотите сказать, что этот насупленный химик в возрасте хорошо за сорок, с торчащими волосами и коллекцией ручек в кармане лабораторного халата… – что он якобы кто?.. Главный Казанова БриСпА?
– Ну, на самом деле ни у кого с ним ничего не было, никаких таких отношений. И, думаю, до настоящего момента никто даже не рассматривал его в таком плане. Однако в нем все же что-то есть, что-то неуловимое. Возможно, его ранимость. Он слишком сварливый, это правда, но женщины в результате видят в нем частичку своих мужей, или парней, или даже отцов… а то, что он отправляется в путешествие в один конец, на Марс, делает его недосягаемым… так что они могут преспокойно рисовать его в своих мечтах, не беспокоясь о том, что им когда-нибудь придется спать с ним в реальности.
Бауман потирает подбородок, снова смотрит на фото и затем переводит взгляд на Клаудию.
– А вы рисуете его в своих мечтах?
На лице Клаудии впервые проскальзывает некоторое замешательство. Бауману еще не доводилось видеть в ней ничего подобного – он всегда считал ее своего рода Снежной королевой. Клаудия отмахивается от вопроса:
– Ну я же сказала, что мой опрос не претендует на какую-либо научную достоверность.
Инспектор по рекрутингу персонала подается вперед и стучит концом своей шариковой ручки по столу.
– Факт тот, что Мейджор поставил нас в весьма сложное положение. Никто из всех этих людей слышать не слышал о Теренсе Брэдли, никто даже не знает, что он когда-либо существовал. Но все любят майора Тома. Так что, если мы дадим задний ход, сделаем заявление, что на самом деле все это ужасная ошибка и Томас Мейджор вовсе не летит на Марс – мы будем выглядеть настоящими идиотами, к тому же нам все равно нужно будет искать человека для этого полета. Полета в один конец, если вы не забыли.
– Ничего подобного, – возражает руководитель проекта «Покорение Марса». – Согласно нашему плану, астронавт должен установить жилые модули и подготовить базу для последующих полетов и создания поселения. По нашим расчетам, при прочих равных условиях там можно будет выжить в течение десяти лет. Даже двадцати, если удастся быстро и эффективно наладить систему обеспечения жизнедеятельности.
– Ему потребуется специальная подготовка, – произносит Бауман, сдаваясь. – Он должен будет поехать в Россию. И нужно будет провести полное психологическое обследование, прежде чем вообще что-либо начинать.
– Мы уже приступили к этому, – говорит Клаудия. – Он прошел вчера предварительное обследование. И хотите знать, что самое забавное? Он говорит, что одним из решающих моментов его жизни был поход с отцом в кино на «Звездные войны», когда ему было восемь лет.
10
Вновь 11 февраля 1978 г
Во время сражения шпионам повстанцев удалось выкрасть секретные чертежи новейшего оружия Империи – ЗВЕЗДЫ СМЕРТИ – бронированной космической станции, способной уничтожить целую планету.
Преследуемая злобными агентами Империи, принцесса Лея спешит домой на своем звездолете вместе с похищенными чертежами, которые могут спасти ее народ и вернуть свободу Галактике…
Больше часа Томас сидит, завороженный фильмом, не отрывая взгляд от экрана и машинально засовывая в рот попкорн и «Ревелз», пока они не заканчиваются. Лишь когда призрачный голос Оби-Вана звучит в кабине Люка – Дарт Вейдер идет за ним по пятам, – Томас внезапно выныривает из теплой и всепоглощающей вымышленной реальности. Оби-Ван как будто вместо отца, которого Люк никогда не знал, и эта мысль заставляет Томаса вспомнить про своего собственного отца и, в то время как истребители повстанцев отправляются в свою последнюю атаку на Звезду Смерти, он начинает размышлять о том, куда делся отец.
Томас направляется вверх по покатому полу с липким ковром и уже находится на полпути к выходу, когда продавщица мороженого хватает его за воротник. «Ты куда?» – шипит она, светя ему в лицо пластмассовым карманным фонариком, словно на допросе. Томасу вспоминается фильм, где солдаты, попавшие в плен к немцам, говорят им только свое имя, звание и личный номер, и ему хочется сделать так же, но Дейрдре все-таки взрослый человек и даже что-то вроде надзирательницы, и он не уверен, что ему, восьмилетнему мальчишке, стоит с ней так шутить. Поэтому он предпочитает просто соврать: «Мне нужно в туалет».
Дейрдре щелкает языком – очевидно, мысленно взвешивая, тянут ли полученные ей два фунта (минус стоимость одного шоколадного мороженого) еще и на поход в туалет; но потом другой ребенок дергает ее за рукав, прося фруктовое мороженое на палочке, и она принимает решение: в конце концов, у нее есть своя работа, которую нужно выполнять, и она не нанималась следить за чужими детьми вместо где-то гуляющих отцов. Томас выскальзывает из дверей в вестибюль. Фильм, вероятно, должен скоро закончиться, потому что уже начали запускать новую очередь к кассе за билетами на следующий сеанс. Томас размышляет о том, удастся ли Люку уничтожить Звезду Смерти и узнает ли он когда-нибудь об этом вообще. Ему становится не по себе, когда он видит, что на улице уже совсем темно: сколько же времени он пробыл один? Опустив голову, Томас проталкивается через толпу людей, дожидающихся сеанса, и выбирается наружу – на холодный, колючий вечерний воздух.
Томас гадает, что это за сюрприз для мамы, из-за которого отец пропустил целый фильм. Было бы здорово, если бы мама пошла вместе с ними, но ей нездоровится каждое утро, и она бродит по дому, держась за живот или потирая поясницу. Все говорят, что Томас, конечно же, ждет не дождется братика, с которым они смогут вместе играть. Но сам Томас думает лишь о том, что этот братик, наверное, станет жевать его фигурки героев из «Звездных войн» и ломать его пластинки. Но, может быть, в отличие от Томаса, брат будет больше интересоваться футболом. Если бы Томас лучше разбирался в футболе, то отец, возможно, и не оставил бы его сейчас одного в кино. Но, увы, Томас совсем в нем не разбирается. Он пытался, делая все возможное, но имена игроков и названия команд совершенно не держатся у него в голове.
С музыкой же все наоборот. Это происходит как-то само собой, без усилий: артисты, песни, лейблы звукозаписи, места в хит-парадах, продюсеры, «Б»-стороны пластинок – все это легко находит место в его памяти. Томас читает надписи на конвертах пластинок с тем же увлечением, с каким его отец изучает турнирные таблицы в воскресных газетах. Музыка… и еще Периодическая таблица элементов. Он не помнит, когда впервые увидел ее; возможно, в старом пыльном комплекте энциклопедий, которые вручил ему дедушка: когда-то они были куплены для его отца, но Фрэнк Мейджор не проявил к ним в детстве особого интереса. Томаса же всегда очаровывали эти упорядоченные ряды химических элементов – как будто кирпичиков «Лего», предназначенных для строительства всей Вселенной. Он выучил наизусть их все – от водорода до нобелия – и рылся в энциклопедии, чтобы узнать о каждом элементе, что он собой представляет, для чего необходим, когда был открыт и как реагирует с другими веществами. Томас наловчился пристраивать стопку синглов на старый проигрыватель «Дансетт» и ставил одну за другой песни детства и юности его мамы: слушая их, он изучал глазами Периодическую таблицу, закрепленную кнопками на стене.
