– Ну и прекрасно. Прекрасно. Будет вам «Аполлон-13». А мне больше нет до этого дела. И вообще мне никогда не нравилась эта работа. – Он хихикает. – Я всегда хотел быть… лесорубом.
Крэйг оставляет Баумана сидящим на полу и что-то насвистывающим и поднимает брошенный им телефон.
– Клаудия? Это Крэйг. Всё в порядке, прямой эфир продолжается. – Он смотрит на экран. – И, похоже, там дело близится к развязке. Думаю, у нашего парня все получится.
– Я весь день ел сушеную капусту, – говорит Томас. – Так что вам очень повезло, что вы сейчас не рядом со мной. Упс. Кажется, сейчас кое-что произойдет. Ну как, вы готовы?
Зная, что он не может их слышать, зрители все равно кричат: «Да!»
Томас улыбается.
В животе у него урчит.
Он заводит руку с зажигалкой под себя, а другой рукой показывает поднятый вверх большой палец.
– Как насчет старого доброго обратного отсчета, в лучших космических традициях? – говорит Томас. – Итак… Десять! Девять! Восемь!
– Джеймс, – произносит дама из научного шоу. – Ты можешь прокомментировать этот эксперимент?»
Зрители присоединяются к счету: «Семь! Шесть! Пять!»
Не отрывая взгляд от экрана, Джеймс начинает говорить в микрофон:
– Когда мы зажигаем что-нибудь на Земле – например, свечу, – то пламя имеет форму капли именно благодаря гравитации. Дело в том, что горячий воздух идет вверх, а за ним поднимается холодный – именно поэтому пламя располагается вертикально и мерцает.
«Четыре! Три!»
– Но на космическом корабле… нет той гравитации, как на Земле. Там наблюдается микрогравитация. Поэтому пламя не может стоять вертикально. Оно должно вести себя как-то по-другому. Учитывая отсутствие силы тяжести, пламя не будет иметь форму капли.
«Два! Один…»
– Пуск!» – кричит майор Том и все присутствующие в «Олимпии».
Затем раздается тихий треск, перерастающий вскоре в настоящий громовой раскат.
Крошечное пламя от зажигалки вдруг разрастается, как масляное пятно, но очень быстро превращается в нечто, похожее на огненный шар, висящий в воздухе, как какое-то фантастическое светило.
Все потрясенно выдыхают, наблюдая, как этот пузырек пламени размером с мячик для крикета медленно поднимается между ног майора Тома, а сам он, оттолкнувшись от стола, отплывает в сторону. Шар светится голубым снаружи и горит розовым пламенем внутри.
Зрелище действительно впечатляющее.
– Огонь не распространяется так, как на Земле, – медленно произносит Джеймс. – Нет достаточного притока кислорода… Очевидно… – Он смотрит на женщину, и та ободряюще ему кивает, – очевидно, используется только тот кислород, который имеется поблизости.
Томас сидит, глядя, как завороженный, на огненный шар, покачивающийся перед ним и бросающий на его лицо голубое свечение. Этот шар парит в воздухе, как нечто потустороннее и сверхъестественное, имеющее совершенно внеземное происхождение. У него цвет моря, цвет неба, цвет далеких горизонтов.
– Он сделал это, – шепчет Джеймс. – Голубой ангел. Он сделал это!
Публика заходится от восторга.
Томас подается вперед к камере, не отрывая глаз от мерцающего голубым светом шара.
– Итак, мы установили, что произойдет при поджигании кишечных газов на космическом корабле, – произносит он. – А сейчас я, пожалуй, воспользуюсь огнетушителем, чтобы погасить это чудо, прежде чем оно попадет в вентиляцию и устроит мне настоящие проблемы, – затем Томас смотрит в камеру:
– Теперь вы можете вернуться к своему запланированному вещанию. Желаю всем удачи… Да, Джеймс… э-э-э… – Должно быть, он пытается придумать, что полезного сказать ему на прощание. – Учись хорошо. – Томас делает паузу и подается еще ближе к монитору. – И не вздумай принимать наркотики.
Затем все на мгновение пропадает, и на экране снова появляется Клайв Мири с немного растерянным лицом, а внизу загорается надпись: «СРОЧНАЯ НОВОСТЬ: Британский астронавт стал первым человеком, поджегшим кишечные газы в космосе».
На большом экране на сцене «Олимпии» снова вырисовывается логотип Национального научного конкурса школьников, и мужчина с микрофоном машет руками, прося тишины.
– Что ж. Замечательно. На сегодня это был наш последний участник, и сейчас члены жюри удалятся на несколько минут, чтобы все обсудить. Очень скоро они к нам вернутся.
67
Неужели все закончилось?
Джеймс сбегает по ступенькам со сцены и мчится по проходу между креслами – люди стоят и аплодируют, похлопывают его по спине – и сразу же бросается в объятия Элли.
– Я так горжусь тобой, – говорит она, крепко обнимая Джеймса.
Дэлил опять слегка толкает его кулаком в плечо.
– Вот это порядок, парень!
– С бабушкой все нормально? – спрашивает Джеймс. Глэдис сидит неподвижно, с закрытыми глазами.
– Я думаю, она просто устала, – говорит Элли. – Она жаловалась на головную боль.
Джеймс смотрит на сестру с любопытством.
– Элли, а ты что, плакала?
Она вытирает лицо рукой.
– Ничего подобного, глупыш.
– Нет, скажи, – настаивает он.
Элли делает глубокий вдох.
– Просто… когда ты там говорил… – Она покусывает губу. – Ты рассказал им все, Джеймс. Про нас. Про бабушку. Про то, что наш папа в тюрьме. Ты все им рассказал. Вот так, перед всеми.
Джеймс закрывает рот ладонью и начинает заливаться слезами.
– Значит, я опять все испортил? Даже если мне присудят победу, нас все равно разлучат?
– Тихо, – говорит Элли, снова стискивая его в объятиях. – Тихо. Ты ни в чем не виноват. Смотри. Жюри возвращается.
Члены жюри, прошествовав по сцене, останавливаются перед своим столом.
– Вам удалось принять решение? – спрашивает ведущий.
Женщина из научного телешоу берет микрофон и говорит:
– Да, удалось. В первую очередь нам бы хотелось поздравить всех наших финалистов. Мы увидели на этом конкурсе замечательные работы, так что можно с уверенностью сказать, что будущее нашей науки в надежных руках.
Раздаются аплодисменты. Глэдис открывает глаза и бормочет:
– Да ладно вам болтать!
– Мне бы хотелось сказать, что решение было нелегким, – говорит женщина и делает паузу. – Мне бы хотелось так сказать, но, если честно, на этот раз у нас был неоспоримый победитель. Есть такой научный и философский принцип, как «бритва Оккама», согласно которому, не стоит усложнять выбор, если есть простое решение. Что касается оригинальности, понимания научных принципов, новизны и практической реализации, то… Что тут скажешь? Все это нам убедительно продемонстрировал Джеймс Ормерод. Давайте поприветствуем его.
