– Можно поподробней?
– После столь же ужасного детства, как и у Джеммы, Ричарда наконец приютила семейная пара из Кембриджа. У них были прекрасные рекомендации, а их собственный ребенок погиб от несчастного случая. К несчастью, когда Ричард попал в семью, приемная мать пожалела о своем решении. Стала пить, а когда Ричарду исполнилось десять лет, попыталась сжечь дом вместе с ним.
– Господи! Бедный ребенок!
– Все закончилось более или менее благополучно. Оба родителя погибли, а Ричард получил ожоги, но выжил, и его формально усыновил дедушка, отец матери. Который с самого начала полюбил мальчика и чувствовал огромную вину за то, что сделала его дочь. Он и воспитал Ричарда.
– И его нынешняя фамилия?
– Коттон.
– А дата рождения?
– Мы никогда не знали ее в точности, суперинтендант. Известно, что ему сейчас двадцать восемь, хотя свидетельства о рождении мы не видели.
– А дедушку как звали, мистер Джонсон? Он еще жив?
– Да, с ним все в порядке. Его зовут Гарри Коттон, и, если вы обождете минутку, я сообщу вам его адрес.
Дэвид услышал знакомый стук пальцев по клавиатуре.
– Повезло, он живет в Олфорде. Это ведь от вас совсем недалеко?
Вот оно!
– Даже очень близко. Могу я узнать полный адрес и телефон, сэр? – Записав подробности, Дэвид вырвал лист из блокнота. – Благодарю вас, мистер Джонсон. Огромное спасибо! – Он швырнул трубку и вскочил. – Брин! Сообщи Джейсону Хэммонду, куда мы направляемся, и добудь машину. В темпе! Я позвоню по дороге и сообщу, что мы едем.
Глава 30
Мэтт вдруг очнулся и широко раскрыл глаза. Сердце грозило выскочить из грудной клетки.
– Антидот для этого типа снотворного, прямо скажем, чрезвычайно эффективный. – Убийца стоял рядом, любовно разглядывая шприц. – При условии, что дозировка правильная. Хотя эксперт из меня еще тот, мне уже доводилось ошибаться, – сердце-другое даже не выдержало. Что ж, когда неизвестно, чем кончится, это даже увлекательно. – Он негромко рассмеялся. – К слову, мне тут нужно кое-чем заняться, так что давай пока очухивайся, а потом приступим к давно обещанной беседе. – Он обвел помещение внимательным взглядом, словно распорядитель, ответственный за его подготовку перед клиентом. – Я очень старался. Надеюсь, ты по достоинству оценишь усилия, затраченные на то, чтобы ты чувствовал себя как дома.
Мэтт его почти не слышал. Он был занят тем, чтобы не задохнуться и одновременно успокоить бешено колотящееся сердце. Давай, ты справишься! Вдох, пауза, выдох. Вдох, пауза, медленный выдох. И еще раз.
Наконец сумев убедить себя, что последствия укола его не убьют, он снова открыл глаза. И продолжил дыхательные упражнения, одновременно пытаясь понять, где находится. Что оказалось нелегко. В том числе и потому, что стало ясно: он здесь не один.
В помещении находились еще три пленника. Обмякшие на стульях, неподвижные, тихие.
Мэтт невольно испустил вздох ужаса. Хотя видно было плохо, он узнал Лиз и Джемму. Третий, маленький, силуэт принадлежал, вероятно, Райану Фишеру. Мэтт позвал всех по именам – ответа не было.
Опустив взгляд вниз, он обнаружил, что сидит в старом кресле с металлической рамой – такие еще можно встретить в деревенских или прицерковных клубах. Сделанный из металлических трубок коробчатый каркас, жесткие матерчатые подлокотники, низкая спинка, твердое сиденье. Ровно то, что нужно, когда требуется кого-нибудь привязать. Что с Мэттом и сделали. Он напряг мускулы живота, попытался встать и застонал от боли – кресло было привинчено к полу. В свою очередь, его руки были примотаны липкой лентой к подлокотникам, ноги – к ножкам кресла, а грудь прихвачена к спинке мягкими кожаными ремнями. Похоже, тут не справился бы и Гарри Гудини.
Мэтт оглянулся. Ему неоднократно доводилось видеть такие помещения. На болотах старые ветряные мельницы встречались часто. Некоторые из них любовно восстановили, приладив лопасти и жернова, так что даже можно было молоть зерно. Другие перестроили, сделав жилые дома, причем довольно дорогие. Остальные пришли в упадок и практически разрушились; лишь голуби населяли готовые рухнуть кирпичные карнизы.
Внезапно вспыхнул яркий свет. Пять мощных прожекторов направляли лучи сверху на пять кресел, аккуратно расставленные кругом в центре помещения.
Баллард в ужасе взирал на своих молчаливых компаньонов. Прожекторы придали плоской бесцветной картинке острейшую рельефность. Яркое ледяное сияние и глубокие черные тени создали изображение, которое не могло ему привидеться даже в самых жутких кошмарах.
О чем он вообще думал, черт возьми? Как он может кому-то помочь, связанный по рукам и ногам и абсолютно беспомощный?
Ему не хватало храбрости даже поднять голову…
Мэтт проглотил соленые слезы. Хорошо, что шансов выжить нет. По крайней мере, ужасное чувство вины долго не продлится.
Трус.
Он медленно поднял голову и обвел взглядом круг из кресел.
Справа от него сидел мальчик. Во всяком случае, Мэтт полагал, что это Райан, хотя точно было не разобрать. Парнишка безвольно обвис в кресле, склонив голову под необычным углом. Руки мальчика, похоже, обгорели и казались неестественно вывернутыми. Мэтт почувствовал, что к горлу подкатывает горький комок.
С трудом оторвав взгляд от ребенка, он посмотрел на следующую жертву.
Лиз! О, Лиз!
Она тоже обвисла в кресле. Волосы поблескивали от засохшей и еще подсыхающей крови из большой раны на голове. На полу под ней расплылось темное пятно.
Мэтт смотрел на женщину, которая совсем недавно призналась ему в любви. И чувствовал, как разгорается в душе пылающая ярость. Он найдет, найдет способ добраться до содеявшего все это монстра. И голыми руками раздерет его на кусочки. Прежнее чувство холодной, стальной решимости незаметно вернулось. Придется изыскать нужные ресурсы, чтобы по капле выдавить жизнь из этой зверюги и отправить ее обратно в ад.
Резко повернув голову к следующему креслу, он увидел Джемму. Джемма, молодая, способная, полная энтузиазма… быть может, его дочь, о существовании которой он еще недавно не подозревал… Понять, какие именно увечья нанесли девушке, было нелегко, но она, похоже, пострадала больше других. Ее лицо, на котором еще оставались следы от прошлых синяков, было ободрано, словно ее протащили по гравию, одежда разорвана и окровавлена. Один рукав форменной рубашки отсутствовал, на руке виднелась глубокая рана – как бы не до самой кости, – из нее сочилась на подлокотник темная жидкость. Присмотревшись, Мэтт понял, что и брюки девушки изорваны в клочья, а ноги под ними исполосованы порезами и царапинами. Или она отчаянно сопротивлялась, или же мучитель уделил ей особое внимание.
Мэтт, у которого уже не было сил смотреть, перевел взгляд на последнее кресло. Пустое.
