– Игрушки? По-твоему, я тут в игры играю? Пусть так, и довольно давно. А сейчас игра заканчивается, и я выиграла! – В ее глазах сверкал ледяной холод. – Как удивительно – свою шлюху ты бросился защищать, а чтобы спасти собственную дочь, ни слова не сказал! – Она прищурилась. – Я тут битый час сижу и слушаю, и ты за это время ни разу не попросил Тедди, чтобы он меня не трогал, и даже не спросил, что со мной. А он ведь давал тебе шанс, папочка! «Выбери, кого ты хочешь спасти». И что, ты меня выбрал? – Ее обвинительный поначалу тон сделался горьким, а потом превратился чуть ли не в детский плач.
– Я хотел, чтобы вы все остались живы! Если бы я выбрал тебя, это бы что-то изменило?
– Откуда я знаю? Ты предал маму, убил ее, а потом обрек меня на невыносимые ужасы. Ты думаешь только о себе и своей драгоценной карьере. Ну да, еще и о шлюхах.
– Я не предавал Лору. Это правда, я люблю свою работу, но ты-то меня поймешь. Тебе же тоже нравилось в полиции!
– Какая глупость! По-твоему, я мечтала служить в полиции? Ни хрена себе!.. Это было средством, только и всего. Способом подобраться к тебе поближе.
– И ты еще думаешь, что ты моя дочь? – Говорить с ней было настоящей мукой. – Не замечаю ни малейшего сходства!
– Придется поверить, папочка! Или будешь настаивать на ДНК-экспертизе?
– Может статься, и буду. Это Лора меня бросила. Она меня, а не я ее. А я ее после этого искал не один год. Потому что очень любил.
– Любил? Любил ты свою службу в полиции! А она не могла мириться с ролью второй скрипки, да еще после какой-то поганой работы. А когда забеременела мной, просто побоялась тебе сказать! Подумала, что ты заставишь избавиться от ребенка, потому что иначе твои блестящие карьерные перспективы пойдут в жопу! Потому-то, дорогой папочка, она и сбежала.
– Я ничего не знал, клянусь тебе!
– А если бы знал, то, конечно же, отложил бы головокружительный карьерный рост на потом, чтобы проводить время с семьей? Сделался бы любящим мужем и отцом?
Мэтт ни секунды не колебался. Никакими разумными доводами Джемму, в ее пугающем состоянии рассудка, сейчас не пронять. Он скажет все, что она пожелает услышать.
– Конечно! Я любил Лору и ребенка тоже полюбил бы. А главное, она это знала. Я не понимаю, почему она решила меня бросить, тем не менее это было ее решение, а не мое. – Голос внезапно изменил ему, упал почти до шепота. – Неужели ты не добилась своего?
В уголках опухших глазах стали скапливаться слезы.
– Ты подвергла мукам всех, кто мне близок. Намеренно уничтожила все, что было мне дорого, и унизила меня самого. Превратила любовь в безумную порнуху. Испортила мне выход на пенсию и чуть с ума не свела. В твоей вендетте уже погиб ребенок, – он бросил взгляд на Райана, – если не двое. – Он искал в ее взгляде хотя бы малейший след сострадания. – Неужели этого мало?
Повисло молчание. По тому, как его вдруг обдало холодом, Мэтт понял, что для сострадания в ледяном сердце Годдард места не предусмотрено.
– Этого даже близко недостаточно! – Она брызгала на него слюной. – Однако прежде чем мы со всем этим покончим, тебе следует еще кое-что узнать. – Она обернулась. – Тед. Пора рассказывать.
Тот притащил откуда-то из глубин мельницы два тяжелых деревянных ящика и установил перед его креслом. По жесту Джеммы они уселись рядом друг с дружкой, плечом к плечу.
У Мэтта по коже поползли мурашки. Странная парочка уставилась на него во все глаза: два проблемных ребенка-переростка, притворяющихся безжалостными убийцами.
– А он еще думает, Тед, что это он страдал. – Джемма негромко, без тени юмора рассмеялась.
– Может, объяснить ему, что такое страдание?
– Пожалуй. Начинай.
Голос Теда упал почти до шепота. Сделался голосом перепуганного ребенка.
Джемма полуприкрыла глаза, протянула руку и накрыла ладонью руку сообщника. Баллард вздрогнул. То, что те же длинные тонкие пальцы, которые минуту назад ударили по лицу его любимую, сейчас были готовы дать кому-то поддержку, вызывало тошноту. Как и история, которую предстояло выслушать.
Начинал предложение один, заканчивал другой. Один рассказ на два голоса.
Сначала Мэтт не испытывал ничего, кроме ужаса. Они вспоминали, что с ними случилось в детстве. Говорили о вещах, которые просто не имели права произойти. Мэтт попытался отключиться, занять свое и без того хрупкое сознание другими мыслями, светлыми и спокойными, однако грязные слова и отвратительные фразы все же пробивались к нему.
– …Меня загнали в подпол, а кровь так и текла…
– …Я умоляла его взять кого-то другого из детей, но он сказал, что я ему нравлюсь больше всех…
– …А когда я стал кричать, меня связали и бросили до утра в темный холодный погреб…
Спустя какое-то время мозг Мэтта вновь начал воспринимать то, что они говорили. Проснувшийся в нем полицейский начал сортировать информацию. И обнаружил, что внимательно на них смотрит. Это все равно что пытаться не смотреть, проезжая мимо аварии, – отвернуться не выходит. В том, что они рассказывали, заключалось извращенное объяснение тому, что они сами с ним сделали.
Жизнь в этой паре поддерживали только мысли о мести. Не рассудок – жизнь.
Каким-то образом обоим удалось пережить последствия такого детства, после которого другие превращались в зомби с пустыми глазами; Балларду не раз доводилось видеть несчастных детей в психлечебницах. Или же в безвольных призраков, живущих в полумраке за опущенными шторами и накрепко запертыми дверями с накинутыми цепочками. Таких он тоже видел немало.
Интересно, каких усилий им стоило научиться улыбаться. Тед и Джемма сумели найти себе новые семьи, окончить школу, университет, обзавестись работой. И великолепнейшим образом прикидывались нормальными людьми, хотя в действительности представляли собой лишь оболочки, заполненные ненавистью и жаждой мщения. И им всех удалось одурачить.
Мэтт смотрел на Джемму, почти не слушая, и пытался вызвать в памяти юного констебля в униформе с иголочки, которая пытается одна переспорить целую толпу таких же, как и сама, стажеров. Черт возьми! Он просто не мог поверить, насколько удачной оказалась мимикрия. Если не считать отдельных вспышек гнева и тенденции все делать по-своему, он никогда не заподозрил бы в ней ничего необычного.
– А когда настало время… – произнес Тед, сжимая руку Джеммы.
– Мы снова встретились, – вздохнула Джемма. – И тогда взялись за дело.
Мэтт вздрогнул, подумав, что способность этой пары вернуться к обычной жизни вызвала бы лишь восхищение – если бы не их непоправимо поврежденные мозги.
На него холодно уставились две пары глаз, и он понял, что рассказ окончен. Целью жизни обоих с того дня, как они покинули приют, была именно эта минута. Оставался всего один вопрос.
