* * *
– По поводу найденных в подвале девушки и ребенка могу лишь сказать, что следствие продолжается.
Медиацентр в Кидлингтоне забит до отказа. Я забыл, что пресс-конференция будет проводиться именно здесь, и приезжаю всего за десять минут до начала, поэтому я встревожен и раздражен больше обычного. В зале много незнакомых лиц – простых местных жителей. Такой интерес у СМИ не вызывало ни одно дело после случая с Дейзи Мэйсон. Еще бы: восьмилетнюю девочку похитили прямо из сада у ее дома. Сейчас работа движется, но я словно сбился с пути. Один из писак в первом ряду что-то бормочет: возмущается, что не стоило собирать их здесь, если сказать нам больше нечего.
– А как же анализ ДНК? – спрашивает женщина с дальних рядов. – Неужели вы до сих пор не установили, кто является отцом ребенка? Я думала, сейчас результаты получают всего за несколько часов…
– Да, технологии идут вперед, но на все нужно время. К тому же анализ ДНК даст нам не так уж и много. Необходимо поговорить с самой пострадавшей, а она пока не в силах с нами общаться. Уверен, вы понимаете, в каком ужасном состоянии она находится.
– Фото уже есть? – интересуется репортер из «Оксфорд мейл». – По словам соседей, вы показывали им снимок, пытаясь опознать девушку.
– На этот раз мы не станем публиковать фотографию.
– Черт, ну хоть что-нибудь! Что угодно. Имя? Фото ребенка?
– В расследовании сейчас переломный момент. Надеюсь на ваше понимание.
– Да, да, я все это уже слышал.
– Ладно, а как насчет поиска новых свидетелей по делу Ханны Гардинер? – задает еще один вопрос женщина с задних рядов. – Вы признаёте, что между происшествиями есть связь?
Я молча открываю и снова закрываю рот. Какой еще, черт возьми, поиск свидетелей?
– Позвольте напомнить вам, инспектор, – продолжает она. – Вот заявление. – Листает страницу на планшете. – «Полиция долины Темзы обращается к гражданам, видевшим Ханну Гардинер утром 24 июня 2015 года в Оксфорде в районе Кресент-сквер. Просим вас связаться с отделением полиции Сент-Олдейт, особенно если вы заметили, что она разговаривала с кем-то на улице». И так далее, и тому подобное. – Женщина приподнимает планшет. – Это ведь заявление от ваших работников, верно?
– Да…
– Значит, вы все-таки связываете эти дела. Получается, обнаруженное в саду тело принадлежит Ханне, а в ее убийстве подозревают этого Харпера. Я ничего не упустила? Тут и дураку все ясно.
– Я не вправе комментировать…
– Я где-то прочитал, – вставляет писака из первого ряда, – что вместе с телом был закопан мертвый ворон. Это связано с языческими ритуалами, инспектор? Или подобную информацию вы тоже не разглашаете?
– Буду рад дать комментарий по этому поводу. Ничто в деле Ханны Гардинер не указывает на связь с сатанизмом или язычеством.
– Так была там эта чертова птица или нет?
Его перебивает женщина.
– То есть вы действительно снова открываете дело, – тараторит она. – Можно ссылаться на ваши слова?
– Мы не открываем дело заново, потому что оно так и не было закрыто…
– Сочту это за положительный ответ.
– И на данном этапе расследования мы больше ничего не можем сообщить. Это наш моральный долг перед семьями жертв…
– А как же семьи ошибочно обвиненных? Каков ваш долг перед ними, инспектор Фаули?
Голос доносится откуда-то сзади.
Люди оборачиваются, а говоривший встает, и его тут же узнают. По залу проносится гул.
Мэтью Шор.
Как он, черт возьми, сюда попал?
– У вас есть ответ на этот вопрос? Вы же вели дело Ханны Гардинер, так?
– Это пресс-конференция, мистер Шор.
– А я – представитель прессы. – Он показывает пропуск. – Смотрите, тут все написано. Спрошу еще – уже в третий, кстати, раз: а что насчет моего отца, которого преследовали и изводили, несмотря на отсутствие улик…
Я чувствую, что Харрисон уже не в себе: происходящее идет в прямом эфире на новостном канале Би-би-си, парень из телекомпании «Скай» снимает все на телефон.
– Послушайте, мистер Шор, сейчас не лучшее время и место для такого разговора.
– Когда же настанет это чертово время? Я месяцами добиваюсь беседы с кем-нибудь из полиции долины Темзы, а от меня лишь отмахиваются.
– Вашему отцу так и не были предъявлены обвинения в связи с делом Ханны Гардинер. Он получил срок совсем за другое преступление.
– Да, но не красуйся его лицо во всех газетах, дали бы ему три года? Суд был несправедлив…
Харрисон откашливается.
– Мы не можем давать комментарии по этому поводу, мистер Шор. Вам стоит обратиться в Службу уголовного преследования.
– Думаете, я не обращался? – язвительно отзывается он. – Там все то же самое. В этой гребаной стране нет правосудия, никто не хочет брать на себя чертову ответственность. Лишь спихиваете все друг на друга…
– Большое спасибо за внимание, леди и джентльмены, – говорит Харрисон, вставая. – Дальнейшие заявления будут опубликованы в соответствии с обстоятельствами. Хорошего вам дня.
* * *
Снаружи я первым делом встречаю Куинна. Наверное, стоял где-то сзади.
– Хотелось бы узнать, как сюда пробрался Шор. – Он кривит лицо. – Поручу это Гису.
– А вот мне хотелось бы узнать, кто, мать вашу, объявил о поиске новых свидетелей. Это ты?
Куинн медлит: сознаться или свалить на кого-то еще?
– Писаки в любом случае провели бы связь между делами, вот я и подумал, раз к делу привлекли столько внимания, может, кто-нибудь вспомнит…
Идея вообще-то отличная. Просто я не в настроении это признать.
– Ничего, что я обещал дать Гардинеру время, чтобы он предупредил родителей Ханны? Ты же чертовски хорошо знаешь, что сначала нужно спросить у меня.
– Но вы сказали…
– Я попросил тебя следить за ситуацией…
– А точнее, «разобраться со всем».
– Я не позволял принимать важные решения без моего спроса. Твою мать, я же просто в больницу отъехал, а не смылся на чертову Луну – мог бы позвонить мне или даже кинуть эсэмэску.
Куинн густо краснеет, и я слишком поздно замечаю, что совсем рядом с нами стоит Гислингхэм. Нельзя отчитывать Куинна в присутствии его подчиненных. Так не делается.
– Я подумал, – говорит сержант, понизив голос, – что вас лучше не беспокоить. Ну, из-за жены, ребенка и все такое…
И все такое.
«Классический перенос», – скажете вы и будете правы. Однако признать, что я переношу свою злость на Куинна – это одно, а предпринять что-либо по этому поводу – другое. Уже не в первый раз я задумываюсь: может, проблемы с Куинном возникают из-за того, что он слишком похож на меня? Правда, я не одеваюсь как франт и не трахаюсь с кем попало…
