Я киваю.
– В надежной лечебнице близ Банбери. На Фрэмптон-роуд он уже в любом случае не вернется. Дом, скорее всего, продадут.
– Что ж, тогда у полиции долины Темзы будет хоть один довольный клиент.
– В смысле, сэр?
– Я о том богатеньком уроде, что купил вторую часть дома.
* * *
Я начинаю подозревать, что Куинн меня избегает – и точно, вот он, сидит на парковке в своей «Ауди» и ест сэндвич.
Я стучу по стеклу.
– Куинн?
Он опускает окно, спеша прожевать кусок.
– Что такое, босс?
– Ты чего тут делаешь?
– Как чего – обедаю.
Я награждаю его скептическим взглядом, и Гарет из приличия принимает стыдливый вид.
– Пиппу Уокер еще не опрашивал?
– С этим вышла проблемка, босс.
Вот оно что.
– В чем дело?
– Не можем ее найти.
Я в упор смотрю на Куинна, пока он не перестает жевать и не засовывает сэндвич обратно в пакет.
– Знаешь, есть такая штука, называется «мобильный телефон»…
Он краснеет.
– Да, только у нас нет нужного номера. Тот, что она оставила, недоступен. Простите. Сэр.
Куинн зовет меня «сэр» только в том случае, когда знает, что серьезно облажался. Видимо, смирился с судьбой и решил стойко принять удар.
– Она давала показания в пятнадцатом году, должен быть адрес.
– Арундел-стрит. – Он кивает.
– Вот там и начни. Логично, если она вернулась туда, где жила раньше.
– Хорошо. – Куинн заводит машину. – Не волнуйтесь – сам напортачил, сам все исправлю.
* * *
– Констебль Сомер? Это Дороти Симмонс из «Холман иншуарэнс». Мы с вами говорили о коллекции доктора Харпера, помните?
– А, да, спасибо, что перезвонили, тем более на выходных.
– Я просмотрела фотографии, что вы мне отправили, и сравнила их со снимками из нашего файла по доктору Харперу. Вы правы, некоторые предметы совпадают.
– Они дорого стоят?
– Еще как. В две тысячи восьмом году коллекция доктора Харпера оценивалась примерно в шестьдесят пять тысяч фунтов. Я все пыталась заставить его провести повторную оценку – думала, вдруг сумма страховки уже мала. Но на письма он не отвечает.
– Спасибо, мисс Симмонс. Вы мне очень помогли.
– Кстати, не знаю, важно ли это, но у мистера Уолша вы нашли не все нэцке. Нескольких фигурок не хватает.
– Самых дорогих?
– Нет, только одной дорогой, а остальные как раз представляют наименьшую ценность. Вдруг пригодится…
«Может, и пригодится», – думает Сомер. Если Куинн прав, то Уолша и вправду интересовали только самые дорогостоящие статуэтки. «Семейная история», «наследие»… Ну да, конечно. В любом случае возникает любопытный вопрос.
Где же остальные нэцке?
* * *
У Куинна все по-прежнему идет плохо: поиски на Арундел-стрит оказались напрасными, а вернувшись в участок в начале четвертого, он первым делом видит Гислингхэма.
– Нашел водителя автобуса?
Крис удивленно смотрит на него, думая: «Ты заварил эту чертову кашу, ты и расхлебывай».
– Нет, – отвечает он вслух. – У меня есть свои дела.
Куинн проводит рукой по волосам. Своей прической он гордится и тратит на нее много времени, что по какой-то причине ужасно раздражает Гислингхэма. Наверное, это как-то связано с лысиной на затылке, которую он стал замечать в зеркале по утрам.
– Конечно, – говорит Гарет. – Извини. Просто Фаули на меня наседает.
«И это инспектор еще не знает всей правды», – мысленно добавляет Гис.
Он поворачивается к кофемашине и делает вид, что никак не может определиться (капучино или латте?), а потом выбирает как обычно – все равно на вкус одинаково.
– Я помогу, как будет время, ладно? – обещает он сержанту.
Куинну хочется отчитать Криса, но он напоминает себе, что за ним теперь должок.
– Хорошо, – соглашается Гарет. – Спасибо.
* * *
– Ну что, сможете дать им ответ к концу понедельника?
Алекс Фаули перекладывает мобильный из одной руки в другую. Звонит коллега, пытающийся найти для их самого важного клиента информацию, которую надо было отправить еще в пятницу днем. Алекс не хотела отдавать дело ассистенту, но справляться с работой и малышом одновременно не так-то просто. С Джейком было нелегко, а сейчас вообще…
– Алекс?
– Извини, проверяла расписание. Да, в понедельник все будет.
Наверное, ее голос звучит отстраненно, потому что помощник переспрашивает:
– Вы уверены? – В его тоне слышится сомнение. – Мы ведь можем…
– Нет-нет. Всё в порядке, правда.
Из другой комнаты доносится грохот, затем плач, переходящий в крик.
– Господи, Алекс, это еще что такое?
– Да ничего, у меня тут рабочие… Видимо, уронили что-то. Прости, Джонатан, мне надо идти. Обещаю, пришлю документы вовремя.
* * *
Во второй комнате для допросов Дональду Уолшу предъявляют официальное обвинение. Как бы он ни пытался скрыть эмоции, Уолш – человек злобный. С ним Эверетт не повезло, бедняге, хотя к сарказму она привыкла, теперь не пробьешь. Оно и к лучшему.
– Мистер Уолш, вам предъявлено обвинение в связи с кражей ценных изделий у доктора Уильяма Харпера, проживающего по адресу: Фрэмптон-роуд, тридцать три, в Оксфорде. Полагаю, адвокат уже разъяснил ваши права и сказал, что будет дальше. Вам все понятно?
– Еще бы не понять, когда в его лексиконе только односложные слова.
– Как говорилось ранее, вам назначена дата для явки в мировой суд…
– Да, да, не надо сто раз повторять одно и то же, констебль. Я не тупой.
Заполнив бланк, Эверетт подает его Уолшу, который намеренно подписывает его, даже не прочитав.
– До сих пор не возьму в толк, отчего такая суета, – раздраженно говорит он. – Я просто присматривал за коллекцией. Любой разумный человек поймет, что Биллу нельзя было ее доверить. Когда я в последний раз к нему заходил, одна из самых ценных фигурок уже пропала. Он вполне мог смыть ее в сортир. К тому же после его смерти статуэтки все равно достанутся мне, детей-то у него нет. Удивительно, черт возьми, как за эти годы не украли остальные нэцке. Дверь у него не закрывается, в дом мог попасть кто угодно…
– Вообще-то моим коллегам пришлось выбивать дверь.
– Ну понятно. Будь у них мозги, додумались бы зайти с заднего двора и увидели, что оранжерея даже не запирается, а половина окон разбита. Гребаный сиамский кот – и тот проник внутрь; я слышал, как он орет наверху. Поэтому некоторые фигурки и украли. И я настаиваю, чтобы вы провели расследование по этому поводу.
