После долгой паузы он кивает:
– Ясно. А девушка просила его увидеть?
– Нет. Знаю только, что она плохо отреагировала на телерекламу с ребенком.
Гау складывает вместе кончики пальцев.
– Еще что-нибудь?
– Психиатр из больницы Джона Рэдклиффа предположил, что это посттравматическое расстройство. Что она блокирует воспоминания, частью которых является и ребенок.
Гау медленно кивает:
– Дитя, ставшее плодом насилия, всегда будет напоминать о насилии одним своим присутствием. Возможно, дело именно в этом, если она не сумела к нему привязаться.
Брайан Гау тщательно подбирает слова, уж это мне известно.
– Если?
Он снова пролистывает дневник.
– В записях прослеживает четкая психологическая траектория по отношению к ребенку. Сначала страх перед сексуальным насилием со стороны Харпера, затем отрицание новорожденного и, наконец, постепенное принятие ребенка как собственного. Вот, например, она пишет: «Заставляю себя думать, что он мой и не имеет никакого отношения к этому жуткому старому извращенцу».
– И что?
– Я хочу сказать, что все это идет вразрез с ее нынешним поведением. Яростное неприятие, даже игнорирование ребенка совершенно не сходится с тем, что мы видим в дневнике.
– Логично. Только вот отрывок, который вы прочитали, был написан до того, как начали кончаться еда и вода. Может, ее чувства переменились в результате такой эмоциональной травмы?
Гау качает головой:
– Мне сообщили, что она отдавала все запасы ребенку. А это значит, что девушка ощущала более крепкую связь с ним к тому времени, а не наоборот.
– И как вы это объясните?
– Я подозреваю некий сговор. Мысленный, скажем так, сговор. Что-то вроде стокгольмского синдрома
[22]. Поэтому я и хочу сам за ней понаблюдать. – Он откидывается на спинку стула. – Во время разговора скажите ей про ребенка. Только начните нейтрально – говорите, например, не «малыш», а «рождение». Без лишних эмоций. Потом добавьте накала. Посмотрим, как она отреагирует.
* * *
– Как себя чувствуете, Вики?
– Хорошо.
Впервые за все время она и вправду выглядит неплохо, хотя под глазами все еще остаются темные круги. С ней приехал управляющий Вайн-Лодж. Вики поглядывает на него, и тот в ответ улыбается, желая подбодрить.
– Спасибо, что согласились приехать, Вики. Вы нам очень поможете.
Мы с Эверетт садимся, я выкладываю бумаги на стол.
– Выдвинуть обвинение против похитившего вас человека – дело нелегкое. Нам предстоит собрать множество мельчайших улик, а также поговорить с вами несколько раз в течение последующих недель. Если вы не против, мы попросили бы вас приезжать сюда, чтобы записать наши беседы на видео, – тогда мы сможем представить их в суде. – А Брайан Гау сможет наблюдать за ней в соседнем кабинете. Вслух я об этом, конечно, не говорю. – Знаю, обстановка тут не самая приятная, но нам так будет удобнее. Что скажете?
Вики смотрит на меня уверенным взглядом.
– Я не против.
– А мистер Уилкокс согласился быть вашим так называемым «попечителем». Он будет следить за тем, чтобы ваши права не ущемлялись.
Она снова улыбается Уилкоксу.
– Если почувствуете, что надо передохнуть, просто скажите.
Я открываю папку.
– Итак, для начала назовите свое имя. Это для записи.
– Вики. Вики Нил.
– Адрес?
– Постоянного нет.
– Предыдущее место жительства?
– Снимала комнату в Восточном Оксфорде. Мне там не особо нравилось.
– На какой улице?
– Клифтон-стрит. Пятьдесят второй дом.
– Как звали домовладельца?
Вики пожимает плечами:
– Не знаю. Рашид или вроде того… Азиат. Я прожила там всего пару недель.
– А до этого? – Эверетт отрывает взгляд от своего блокнота. – Где ваш родной дом?
– В Харлоу. Но это не мой дом.
– Нам хотелось бы знать точный адрес.
Вики неуверенно смотрит на Уилкокса.
– Разве вы не хотите, чтобы ваши родители узнали, где вы? Вы пропали так давно…
– Отец умер. Матери на меня плевать. Говорит, я уже взрослая девочка, а ей надо заботиться о новой семье. Наверняка она переехала. Собиралась двинуть куда-нибудь на север со своим новым парнем…
Знаю, достал уже всех своими «правилами Фаули», однако опыт подсказывает, что три ответа на один вопрос – не очень хороший знак. Хотя боль в ее глазах кажется неподдельной.
– В любом случае мы сможем ее найти. Вы не будете возражать, если мы свяжемся с ней? – спрашивает Эверетт.
– Как хотите, – не сразу отвечает Вики. – Вот увидите, она и слушать не захочет.
– Даже когда узнает, какие испытания выпали на вашу долю? Любая мать…
– Только не моя. Эта скажет, что я сама виновата. Что я сглупила.
Вики пытается сморгнуть слезы и не заплакать. Я вдруг представляю, как она выглядела в детстве.
– Можете рассказать, как все произошло? – осторожно прошу я. – Как доктор Харпер вас похитил? Понимаю, что это очень тяжело, но нам нужно услышать все с самого начала.
Она протирает глаза тыльной стороной ладони.
– Я хотела снять другую комнату, шла ее посмотреть, и тут у меня сломался каблук. Я присела на забор. Он вышел и предложил починить. На вид был вполне нормальный, не какой-нибудь там псих. Напомнил мне папу. Вот я и согласилась зайти.
– Когда именно это произошло? – уточняет Эверетт.
– В июле две тысячи четырнадцатого. Пятого июля. Я помню точно, что в ночь перед этим пускали салюты и кто-то сказал, что это американцы.
– И сколько лет вам тогда было?
– Шестнадцать. Мне было шестнадцать.
Эверетт подает ей снимок Харпера.
– Вики, можете подтвердить, что речь идет об этом человеке?
Взглянув на фотографию, она отводит взгляд и кивает.
– Он налил вам чай, верно? – спрашиваю я.
– Да. День стоял очень жаркий, а ничего холодного у него не нашлось. Видимо, он что-то туда добавил, потому что вот я сидела на его жуткой вонючей кухне, а потом раз – и очнулась в подвале.
