Однако потрясенные Карибским кризисом Кеннеди и Хрущев отказались от абсолюта идеологий и поняли ценность сохранения мира. Не менее важным было то, что эту ценность поняли и народы обеих стран. Обычные люди, ощутившие свою беспомощность во время ракетного противостояния, хотели, чтобы миротворческий процесс продолжался. Хрущев видел, что выступление в Американском университете и запрет на испытание ядерного оружия обнадежили русских. К концу лета 1963 г. Кеннеди почувствовал, что и в умонастроениях американцев произошел значительный сдвиг.
Когда в сентябре 1963 г. Кеннеди отправился по западным штатам с серией выступлений, посвященных природным ресурсам и охране окружающей среды, он, к своему удивлению, обнаружил, что всякий раз, стоило отклониться от темы и упомянуть Договор о запрете ядерных испытаний, люди отвечали овациями. Он обнаружил, что его первые шаги к налаживанию мира с Хрущевым стали пользоваться популярностью в тех частях Америки, которые обычно считались оплотом холодной войны. Когда он выступал в Мормонской скинии в Солт-Лейк-Сити, в самом, казалось бы, сердце консерватизма, собравшиеся пять минут аплодировали ему стоя
{1109}. Удивленные корреспонденты из журналистского пула Белого дома в разговоре с пресс-секретарем Пьером Сэлинджером предположили, что президент неожиданно нащупал новое для общества стремление к миру. Сэлинджер согласился. «Мы обнаружили, что мир – актуальная тема», – сказал он
{1110}. В ходе турне по Западу Кеннеди понял, что в своей избирательной кампании он может уделять вопросу мира гораздо больше внимания, чем думал.
Более того, теперь у него был тайный политический союзник в лице Хрущева, который в переписке признал, что второй президентский срок Кеннеди «мы воспримем с удовлетворением». Прошел не просто один год из тех шести лет, на протяжении которых, как сказал Хрущев, он надеялся вместе с Кеннеди работать «для мирного сосуществования на Земле». Оба добились многого. Не было ничего невозможного для них в оставшиеся, как надеялся Хрущев, пять лет их совместной миротворческой работы.
После успешно проведенной Норманом Казинсом по поручению Кеннеди общественной кампании в поддержку договора о запрете испытаний ядерного оружия надежда на мир стала заразительной. По готовности Хрущева к переговорам и по общественной поддержке Договора о запрете ядерных испытаний Кеннеди понимал, что мирное окончание холодной войны уже просматривалось. Не было ничего невозможного.
Однако для серых кардиналов системы, которой, на первый взгляд, управлял президент США, поворот Кеннеди и Хрущева к миру представлял серьезную угрозу. Растущее единство президента с избирателями в вопросе мира только увеличивало эту угрозу, делая второй срок Кеннеди предрешенным. Как было известно элите холодной войны, Кеннеди уже готовился к выходу из Вьетнама. Серые кардиналы боялись, что вскоре он сможет при поддержке общественности осуществить выход США из войны в рамках широкой программы установления мира с Хрущевым (и может быть, даже с Кастро).
Для людей, обладавших огромной властью в холодной войне, все, казалось, было поставлено на карту. С позиции их находившейся под угрозой власти и того, что они должны были сделать, они тоже думали, что невозможного нет.
Ли Харви Освальда методично готовили к его роли козла отпущения в Далласе, точно так же, как готовили Томаса Артура Валли в Чикаго. Валли избежал своей участи, когда два бдительных человека, лейтенант полиции Чикаго Беркли Мойланд и информатор ФБР, известный как «Ли», предотвратили покушение в Чикаго. Освальду не повезло. Невидимые руки продолжали готовить его будущее обвинение. Освальд или кто-то, игравший его роль, продолжал ввязываться в истории, явно рассчитанные на то, чтобы привлечь к себе внимание, и оставлял улики, которые потом можно будет использовать для изобличения Ли Харви Освальда как убийцы президента. Как бы то ни было, Комиссия Уоррена
[64] в конечном итоге проигнорировала либо отбросила большую часть этих улик, поскольку они говорили об участии разведслужб, по меньшей мере, столько же, сколько о вине самого Освальда.
В пятницу, 1 ноября, в то самое время, когда чикагский заговор провалился, внимание окружающих привлек мужчина, который покупал патроны к винтовке в оружейном магазине Morgan’s Gun Shop в Форт-Уорте, штат Техас. Свидетель Дьюи Брэдфорд позднее сказал ФБР, что мужчина был «грубым и наглым». Он хорошо запомнился другим посетителям магазина и, похоже, именно этого добивался. Он вступил в разговор с Брэдфордом и сказал, что служил в морской пехоте – деталь, соответствовавшая биографии Освальда. Дьюи Брэдфорд был в магазине с женой и шурином. Увидев впоследствии фотографию Освальда в журнале Life, все трое согласились, что грубый «бывший морпех», с таким шумом покупавший патроны для винтовки, был Ли Харви Освальдом
{1111}.
Но был ли это Освальд или некто на него похожий и игравший его роль? Зачем «бывший морпех» так демонстративно скандалил, покупая патроны? В докладе Комиссии Уоррена этот инцидент проигнорировали, тем самым избежав вопроса о возможной провокации.
На следующий день молодой человек зашел в салон по продаже автомобилей Downtown Lincoln Mercury неподалеку от Дили-плаза в Далласе. Он сказал продавцу, Альберту Гаю Богарду, что интересуется покупкой красного Mercury Comet. Молодой человек назвался Ли Харви Освальдом и сказал Богарду, что сейчас у него нет денег на первый взнос, но, как вспоминал продавец в беседе с фэбээровцами, «он получит кое-какие деньги через две-три недели и заплатит за машину наличными»
{1112}. «Освальд» согласился на предложенную Богардом пробную поездку в красном Comet. Эта поездка хорошо запомнилась Богарду, поскольку «Освальд» разогнался «до 120, а потом 135 км/ч» на автостраде Стеммонс-фривей, совпадавшей с запланированным маршрутом кортежа Кеннеди через 20 дней
{1113}. Вернувшись в автосалон, молодой человек повел себя еще более нахально, но заметно разозлился, когда напарник Богарда, Юджин Уилсон, попытался сразу продать ему Comet, для чего потребовалось бы проверить кредитоспособность покупателя. «Освальд» вызывающе заметил: «Может, мне стоит вернуться в Россию и купить машину там»
{1114}.
