В августе Освальд активизировал свои акции с целью вызвать необходимый эффект и благодаря сторонней помощи достиг цели. Освальд сумел рассказать о своей поддержке курса Фиделя Кастро всему Новому Орлеану, сделав упор на собственной биографии, сообщив о том, что он морской пехотинец, бывший в эмиграции в Советском Союзе и недавно оттуда вернувшийся.
Первым делом 5 августа он направился к лидеру эмигрантского сообщества противников Кастро Карлосу Бронье. Тот был представителем Революционного студенческого директората в Новом Орлеане, в докладе ЦРУ 1967 г. эта группа была описана как «задуманная, созданная и финансируемая ЦРУ»
{280}. В отчете Специального комитета Палаты представителей по расследованию убийств сообщалось, «что из всех объединений противников Кастро Революционный студенческий директорат был одним из наиболее враждебно настроенных в отношении президента Кеннеди из-за его “сделки” с русскими (имеется в виду Карибский кризис)»
{281}. Бывший агент ЦРУ Ховард Хант свидетельствовал перед Специальным комитетом Палаты представителей о том, что деятельность Революционного студенческого директората со стороны ЦРУ контролировал Дэвид Филлипс
{282}, тот самый сотрудник ЦРУ, который под псевдонимом «Морис Бишоп» руководил рейдами группы «Альфа-66», направленными на втягивание президента Кеннеди в войну с Кубой. В обязанности Карлоса Бронье в подконтрольном ЦРУ Революционном студенческом директорате входили «пропаганда и сбор информации»
{283}, о чем он рассказывал как Ли Харви Освальду, так и представителям Комиссии Уоррена. Летом 1963 г. Освальд оказался шпионом в стане противника, выполняя задание Бронье по проведению пропагандистской работы.
История, которую Карлос Бронье рассказал Комиссии Уоррена о контактах с Освальдом, никоим образом не указывала на связь их обоих с ЦРУ, что в результате станет ключом к разъяснению причин тех драматических событий, о которых поведал Бронье. В начале своего рассказа он описал Освальда как подозрительного нежданного посетителя, который 5 августа пришел в новоорлеанский магазин одежды, где Бронье был управляющим. По его словам, Освальд говорил, что он противник коммунизма, что прежде служил в морской пехоте и «намерен готовить эмигрантов для борьбы с Кастро»
{284}. Как сказал Бронье, разговора он не поддержал, поскольку опасался, что Освальд – шпион. Это не остановило Освальда и на следующий день в отсутствие Бронье он пришел в магазин и оставил руководство по обучению морских пехотинцев в качестве личного вклада в борьбу с Кастро.
«Театральное представление» с участием Освальда и Бронье случилось три дня спустя. Бронье рассказал, что был в магазине, когда ему сообщили о демонстранте на Кэнал-стрит с транспарантом «Да здравствует Фидель». Он и двое его друзей-кубинцев бросились туда и окружили активиста, которым, к немалому раздражению Бронье, оказался Ли Харви Освальд, тот самый человек, который предлагал ему помощь в борьбе с Кастро. «Затем, – описывал Бронье, атмосферу тех событий помощнику адвоката Уэсли Либелеру, – вокруг нас собралась толпа, чтобы посмотреть, что происходит. Я начал объяснять, что сделал Освальд, поскольку хотел настроить американцев против него, не брать удар на себя как на кубинца, а сделать так, чтобы они ополчились против него, и я сказал им, что Освальд – агент Кастро, коммунист и что он хочет сделать с ними то же самое, что Кастро на Кубе: убить их, а затем поставить к стенке и их детей…
Люди на улице пришли в ярость и стали кричать: “Изменник! Коммунист! Убирайся на Кубу! Убейте его!” и другие вещи, которые, наверное, не имеют отношения к сути дела».
Один из друзей Бронье выхватил листовки Освальда, порвал их и бросил в воздух.
«Я разозлился еще больше, – продолжал Бронье, – снял очки и подошел к нему ближе, чтобы ударить, он понял мои намерения, опустил руки и скрестил их».
Бронье сделал паузу в рассказе, чтобы показать Либелеру, как именно Освальд скрестил руки перед собой. После этого Бронье продолжил: «[Освальд] приблизил свое лицо [к моему] и сказал: “Хорошо, Карлос, если хочешь ударить меня, то ударь”».
Не упоминая в своем рассказе о почти дружелюбной интонации, с какой Освальд провоцировал его, Бронье сказал Либелеру, что понял в тот момент: Освальд «окажется жертвой, если я ударю его, а потому не стал делать этого»
{285}.
Через несколько секунд подъехали две полицейские машины. Уличная потасовка с участием невозмутимого прокастровского агитатора и троих его «оппонентов», игравших по сценарию, не ими написанному, внезапно прекратилась. Офицер полиции арестовал Освальда, Бронье и двоих его друзей-кубинцев и отвез всех четверых в полицейский участок, где им предъявили обвинение в нарушении общественного порядка. Бронье и его друзей отпустили под залог, а Освальд провел ночь в тюремной камере. Впоследствии обвинения с троих кубинцев были сняты. Освальд же признал свою вину и был оштрафован на $10
{286}.
Находясь в тюрьме, Освальд через сотрудников полиции просил пригласить для разговора агента ФБР. Это была странная просьба для антиправительственного агитатора. Позже ему разрешили полуторачасовую встречу с новоорлеанским специальным агентом Джоном Куигли. Почему? Следующей весной Куигли туманно объяснял Комиссии Уоррена, что Освальд, «по всей видимости, сделал это заявление в попытке объяснить мне, почему он распространял подобную литературу, и ни по какой-либо другой причине»
{287}.
К моменту допроса Куигли члены Комиссии Уоррена уже были прекрасно осведомлены о другой возможной причине, по которой Освальд мог просить встречи с агентом ФБР, и заключалась она в том, что деньги он получал там же, «работал на ФБР, получая $200 в месяц, с сентября 1962 г. до дня своей смерти»
{288}, как сформулировал генеральный юрисконсульт комиссии Ли Ранкин на закрытом заседании 27 января 1964 г. Стенограмма этого знаменательного заседания хранилась под грифом «совершенно секретно» в течение десятилетия, пока исследователь Гарольд Вайсберг в 1974 г. в результате судебной тяжбы не получил доступ к этим данным и не использовал их в своей работе «Заметание следов IV» (Whitewash IV). Основная задача членов Комиссии Уоррена на заседании 27 января состояла в том, чтобы обсудить тревожные сведения, поступившие Ранкину от главного прокурора штата Техас Вагонера Карра о том, что «Освальд – секретный агент ФБР»
{289}. Ранкин назвал доклад Карра, в котором были приведены конкретные данные о расчете заработной платы, «грязными слухами, вредными для Комиссии», и сказал, что «Комиссия должна всеми силами их разрушить»
{290}. Члены Комиссии сделали это, просто опросив официальных представителей ФБР, а также ЦРУ (где Освальд также работал, согласно полученной информации), чтобы выяснить, работал ли Освальд на них в действительности. Обе организации ответили отрицательно
{291}. Бывший директор ЦРУ Аллен Даллес на совещании 27 января объяснил их отрицательные ответы концепцией национальной безопасности, откровенно признавшись, что руководство агента в ЦРУ «давало присягу о неразглашении подобной информации»
{292}. Даллес добавил, что такой же принцип отрицания (или лжесвидетельство, это слово он не произносил) характерен и для ФБР
{293}. Стенограмма заседания 27 января показывает, как Аллен Даллес, один из главных адептов холодной войны и, соответственно, первый подозреваемый в убийстве Джона Кеннеди, сохранял поразительное самообладание, посвящая почтенных старейшин в тайны работы под прикрытием.
