– Конечно! – ответила Эрика с энтузиазмом.
Ей хотелось спросить, в каком смысле у них «разбор полетов», но она постеснялась.
Они уселись за столик на самом краю мостков, и к ним тут же подлетела официантка. Она была так возбуждена оттого, что будет обслуживать Марию, – казалось, ее вот-вот хватит инфаркт.
– Два бокала шампанского, – сказала Мария и жестом отослала девушку, которая со счастливой улыбкой поспешила внутрь, в зал ресторана. – Я не спросила тебя, будешь ли ты шампанское, но только скучные люди не пьют шампанское, а мне показалось, что ты не из таких.
Она выдохнула дым в сторону Эрики, пристально разглядывая ее с головы до ног.
– Э…
Эрика так и не придумала, что ответить. Боже, она ведет себя как школьница. Звезды Голливуда тоже люди, как и все остальные. Эрика попыталась воспользоваться тем приемом, которому обучил ее отец, когда она нервничала перед докладом в школе, – представила себе, как Мария сидит в туалете со спущенными штанами. К сожалению, это не совсем сработало – актриса и в этой ситуации умудрилась выглядеть бесконечно элегантно.
Подбежала официантка и поставила перед ними два бокала.
– Солнышко, мы сразу можем заказать еще два, эти закончатся через пять секунд, – сказала Мария и снова отослала ее. Взяв бокал правой рукой, подняла его, глядя на Эрику. – За встречу, – сказал она и выпила половину.
– За встречу, – повторила Эрика, но лишь чуть-чуть пригубила.
Если она будет вот так, бокалами, пить шампанское в середине дня, то скоро опьянеет.
– Так что ты хотела узнать? – спросила Мария, допивая свое. Оглянулась, ожидая продолжения, и официантка тут же подбежала с двумя новыми бокалами. Эрика снова чуть отпила от первого бокала, размышляя, как лучше начать.
– Ну мой первый вопрос – почему ты изменила свое мнение и теперь готова поговорить со мной? Я довольно давно пыталась с тобой встретиться.
– Понимаю, что тебя это удивляет, – ведь я открыто рассказывала о своей истории на протяжении всей карьеры. Но ты, наверное, слышала, что я планирую сама написать книгу.
– Да, до меня дошли слухи.
Эрика допила первый бокал и потянулась за вторым. Так чудесно было сидеть на мостках, попивая шампанское со всемирно известной звездой, – она могла заставить себя прислушаться к голосу разума…
– Я по-прежнему не знаю, как лучше поступить. Но я подумала – раз Хелена уже переговорила с тобой…
Мария пожала плечами.
– Да, она заходила ко мне вчера, – сказала Эрика. – Вернее, забегала.
– Да-да, насколько я понимаю, она помешалась на беге. Мы с ней не разговаривали, но я видела ее на пробежке. Едва узнала. Она тощая, как борзая собака. Никогда не понимала, зачем нужны все эти пробежки и моционы – достаточно избегать углеводов, чтобы поддерживать фигуру…
Она закинула одну длинную красивую ногу на другую. Эрика с завистью смотрела на ее стройное тело; однако мысль о жизни без углеводов внушала ей ужас.
– Вы поддерживали контакт все эти годы? – спросила Эрика.
– Нет, – коротко ответила Мария. Потом ее лицо несколько смягчилось. – Вскоре после мы предпринимали попытки связаться, но родители Хелены сразу положили этому конец. Так что мы сдались. Пожалуй, легче было попытаться все забыть и оставить позади.
– Как вы восприняли то, что произошло? Полицию, газеты, общественность? Вы были детьми – наверное, все это было непросто?
– Мы до конца не понимали серьезность ситуации. И я, и Хелена – мы обе думали, что это пройдет и все станет как раньше.
– Как вы могли так думать? Когда погиб ребенок?
Сперва Мария не ответила. Лишь пригубила шампанского.
– Не забывай, что мы сами были детьми, – проговорила она. – Нам казалось, что весь мир ополчился против нас, что мы живем в своем пузыре, куда никто не может проникнуть. Как ты сама воспринимала мир, когда тебе было тринадцать? Видела ли ты нюансы? Оттенки серого? Или все делилось на черное и белое?
Эрика покачала головой.
– Да, ты права.
Она вспомнила себя в подростковые годы. Наивная, неопытная, мыслящая шаблонами и простыми истинами… Только с возрастом она начала понимать, насколько сложна жизнь.
– Я спросила ее, почему вы признались, а потом взяли назад ваши признания, но не могу сказать, чтобы получила вразумительный ответ на этот вопрос.
– Не могу обещать, что ты получишь его от меня, – сказала Мария. – Есть вещи, о которых мы не хотим говорить. Не будем говорить.
– Почему?
– Потому что кое-что должно остаться в прошлом. – Мария загасила сигарету в пепельнице и тут же закурила новую.
– Но ведь ты всегда открыто рассказывала почти обо всех обстоятельствах дела. О своей семье, о приемных семьях… Мне показалось, что ты не скрываешь деталей.
– Не все можно рассказывать, – проговорила Мария. – Возможно, о чем-то я расскажу в своей книге – или нет. Скорее всего, нет.
– Во всяком случае, ты честно признаёшься, что рассказываешь не всё. Хелена на это не пошла.
– Хелена и я – совершенно разные люди. Так было всегда. У нее свои демоны, у меня – свои.
– Ты поддерживаешь связь со своей семьей? Я знаю, что твои родители умерли, но с братьями?..
– С братьями? – Мария фыркнула и стряхнула пепел с сигареты прямо на мостки. – Еще не хватало! Они пожелали восстановить отношения, когда я начала делать карьеру и обо мне стали писать в газетах. Но я быстро внесла ясность в этот вопрос. Оба они спустили свою жизнь в унитаз, хотя и по-разному; так что – нет, я никогда не испытывала потребности впустить их в свою жизнь. С ними еще в детстве были одни мучения – не думаю, чтобы во взрослом возрасте они стали более симпатичными людьми.
– Но у тебя есть дочь.
Мария кивнула.
– Да, моей дочери Джесси пятнадцать лет. Подросток до мозга костей. Она вся в отца, а не в меня, к сожалению.
– Он никогда не участвовал в ее воспитании, насколько я понимаю по статьям в прессе?
– Нет, спаси бог; это произошло наспех, на его рабочем столе, чтобы получить роль.
Мария рассмеялась сипловатым смешком. Потом посмотрела на Эрику и подмигнула ей.
– Но роль я получила.
– Она знает о твоей истории?
– Ясное дело! Нынешняя молодежь имеет доступ к Интернету – она наверняка «прогуглила» все, что обо мне написано. Такое ощущение, что из-за меня ее дразнят в школе.
– Она очень переживает?
Мария пожала плечами.
– Понятия не имею. Сегодняшним детям приходится терпеть такие вещи. Да и отчасти – сама виновата; уделяй она чуть больше внимания своей внешности, ей было бы куда легче.
