Собеседник снова покачал головой.
– Нет, не знаю. Спросите ее саму. Но у нее тоже нет никаких причин идти туда. Мы не пользуемся этим сараем.
– Вы видели кого-либо другого в сарае или рядом с ним?
– Нет, никогда. Хотя… нет, один раз мне показалось, что там кто-то шевелится, и я пошел туда и осмотрел все кругом, но тут мне навстречу вышел кот – так что, должно быть, это его я там заметил. – Он поднял глаза на Патрика. – А что, вы думаете, там кто-то побывал? Я не совсем понимаю, к чему все эти вопросы…
– Как часто Нея бывала в сарае? Вам известно, что она там делала?
– Нет; только то, что ей нравилось находиться там и играть. Она всегда прекрасно умела находить себе занятия… – Голос у него сорвался, и он закашлялся. – Часто говорила: «Пойду в сарай, поиграю с черным котом», – так что, думаю, именно это она и делала. Играла с котом. Он обожает, когда его гладят.
– Да-да, я заметил, – сказал Патрик, слегка улыбнувшись. – А как обстояло дело в то утро, когда она пропала? Вы не заметили рядом с сараем или внутри ничего особенного? Малейшая деталь может представлять интерес.
Петер нахмурил лоб.
– Нет, стояло самое обычное утро… Все было тихо.
– Вы когда-нибудь поднимаетесь на чердак в сарае?
– Нет. Думаю, никто из нас не поднимался туда с тех пор, как мы купили хутор. А Нее мы и вовсе запретили туда забираться. Там нет ни перил, ни сена внизу, которое смягчило бы удар, если б она упала, – Нея прекрасно знала, что туда ей ходить нельзя.
– Она обычно слушалась?
– Да, она… она была не из тех детей, которые поступают вопреки родительским словам. Если мы сказали, что ей нельзя одной подниматься на чердак, то она туда и не ходила.
– Как Нея вела себя с другими людьми? С незнакомыми? Она могла довериться человеку, которого раньше не знала?
– К сожалению, мы не успели объяснить Нее, что не все люди добрые. Она всех любила и обо всех думала только хорошее. Все люди, с которыми она встречалась, тут же становились ее лучшими друзьями. Кстати, Нея часто говорила, что черный кот – ее лучший друг, так что могу добавить, что ее лучшими друзьями были не только люди, но и животные…
Его голос снова сорвался. Патрик увидел, как Петер закусил губу, чтобы не потерять самообладания. Он сжал кулаки, не зная, как задать следующий вопрос.
– Мы кое-что узнали от полиции Уддеваллы.
Петер вздрогнул.
– Что такое?
– О ваших вспышках гнева, когда вы… выпивали лишнего.
Петер покачал головой.
– Это было несколько лет назад. Когда у меня… были проблемы на работе.
Он взглянул на Патрика. Еще сильнее покачал головой.
– Так вы думаете, что я… Нет, я никогда не причинил бы Нее зла. И Эве тоже. Они моя семья, как вы не понимаете? Нея была частью моей семьи…
Он спрятал лицо в ладонях. Его плечи затряслись.
– Что происходит? Почему мы говорим о моих давних прегрешениях? Почему вы так много расспрашиваете о сарае? Что вы там нашли?
– Больше я сейчас ничего не могу рассказать, – ответил Патрик. – Может получиться, что нам придется задать вам еще вопросы. Как вы знаете, сейчас Йоста беседует с Эвой, задавая примерно те же вопросы, что и я. Мы благодарны за вашу готовность сотрудничать, а вам сейчас придется просто поверить нам на слово – мы делаем все, что в наших силах.
– А точно… что это не… он? – Петер вытер ладонью под глазами. – Знаю, у моего отца сильное предубеждение, и мы тоже немного увлеклись… Тем более все говорят… о центре для беженцев. В конце концов невольно начинаешь прислушиваться.
– Совершенно точно, что это не тот мужчина, на которого нам указали. Кто-то украл трусики Неи с веревки у вашего дома уже после того, как она пропала, и просто попытался засадить его.
– Как они себя чувствуют? – Петер не смотрел в глаза Патрику.
– Если честно, то так себе. Врачи не знают, выживет ли его жена, а Карим – так зовут этого человека – получил серьезные ожоги обеих рук.
– А дети? – спросил Петер, наконец поднимая глаза.
– С ними всё в порядке, – успокаивающе ответил Патрик. – Они временно живут у моей коллеги, до тех пор, пока их отца не выпишут из больницы.
– Я очень сожалею, что мы…
Он не смог закончить фразу.
Патрик кивнул.
– Все нормально. Мы верим в то, во что хотим верить. А из беженцев часто делают козлов отпущения. За все на свете.
– Я не должен был…
– Это уже не важно. То, что произошло, уже произошло, и теперь мы пытаемся выяснить, кто поджег центр для беженцев – и кто убил вашу дочь.
– Нам важно это узнать, – проговорил Петер, и в его глазах появилось выражение отчаяния. – Иначе мы этого не переживем. Эва не переживет. Неизвестность убьет нас.
– Мы делаем все, что от нас зависит, – повторил Патрик.
Однако он намеренно избегал давать обещания. В эту минуту Хедстрём и сам не был уверен, что им удастся раскрыть дело. Он объявил, что допрос окончен, и выключил магнитофон.
* * *
Первое, что она почувствовала, – это тошноту. Потом – что лежит на чем-то скомканном. Веки словно склеили клеем; ей пришлось долго бороться, чтобы открыть глаза. Потолок, крутившийся у нее над головой, показался ей незнакомым, и тошнота усилилась. Комната была оклеена полосатыми бело-голубыми обоями, но она не могла припомнить, чтобы видела их раньше. Все тело буквально затряслось, и она в панике повернула голову набок. Блевотина вылилась на пол рядом с кроватью. У нее был чудовищный вкус и запах алкоголя.
Джесси застонала. Повернувшись, почувствовала, что вся покрыта чем-то липким. Поднеся руку к груди, поняла, что перемазана в блевотине.
Ее охватила паника. Где она? Что с ней случилось?
Медленно-медленно Джесси села в кровати. Ее трясло, и тошнота вот-вот готова была взять верх, но ей удалось подавить новый рвотный спазм. Опустив голову, она посмотрела на себя – но поначалу даже не поверила своим глазам. Она была абсолютно голая. Везде виднелись черные черточки. Прошло несколько секунд, прежде чем Джесси поняла – это слова, написанные у нее на теле. Одно за другим они вбивались в ее сознание, словно молотком.
Шлюха. Потаскуха. Жиртрест. Страхолюдина.
Дыхание перехватило.
Где она? Кто все это сделал?
В памяти ожила картина. Кресло, в котором она сидела. Стакан с коктейлем, который ей поднесли.
Вечеринка у Бассе.
Джесси натянула на себя одеяло и огляделась. Похоже, это спальня его родителей. На ночном столике стояла фотография в рамочке, изображавшая улыбающееся семейство. Да, вот он. Бассе. Ухмыляется, стоя на борту яхты – между мужчиной и женщиной с безукоризненными улыбками.
