Но утром Вендела не отвечала на телефон, и когда Санна позвонила Никласу, оказалось, что дочь к ним не приходила. Более того – Никлас сказал, что она ни словом не заикнулась, что будет ночевать у них. «Мне стоит волноваться?» – спросил он. «Нет, тебе пора рвать и метать», – ответила Санна и положила трубку.
Санна отправила Венделе не менее десяти сообщений – и если дочь не появится в ближайшее время, то получит еще десяток.
Земля полетела во все стороны, когда Санна поставила в нее горшок с розовым кустом. Перчатка зацепилась за шип и съехала, на руке образовалась длинная царапина.
Она так громко выругалась, что покупатели с удивлением уставились на нее. Санна улыбнулась им, заставляя себя дышать ровно. Она выведена из равновесия. Слишком много всего навалилось. Смерть малышки Неи. Возвращение Марии. Тот факт, что в ее доме побывала Джесси, дочь Марии. Умом она понимала – девочка никоим образом не виновата в событиях тридцатилетней давности. Рациональная, взрослая сторона ее существа осознавала это. Однако так дико было видеть эту девочку и знать, кто ее мама…
Ночью сон никак не желал приходить. Вместо этого Санна лежала, уставившись в потолок, отгоняя картины, не являвшиеся ей несколько десятилетий. Стелла, рассказывающая о Зеленом дяденьке – своем тайном друге в лесу. Когда началось расследование, Санна рассказала маме с папой о Зеленом дяденьке, упомянув о нем и в разговоре с полицейским. Никто не захотел ее слушать. Теперь она понимала – это звучало как детская выдумка. Наверняка так и было. Стелла просто все выдумала. Да и зачем баламутить старое? Они получили ответ, все знают, кто убил ее младшую сестру, – что изменится от того, что разбередятся старые раны?
– Почему я должна была прийти сюда? Мы что, не могли встретиться дома?
Санна вздрогнула. Вендела стояла у нее за спиной, скрестив руки на груди. На лице у нее красовались большие солнечные очки. Платье было слегка помято. И хотя она, похоже, только что приняла душ, Санна ощутила запах.
– Только не говори мне, что ты с похмелья.
– Что такое? Мы ничего не пили. Просто веселились допоздна, и я устала.
Вендела избегала смотреть на нее, и у Санны сжались кулаки. Дочь лгала ей прямо в лицо.
– Ты лжешь мне сейчас, и ты солгала мне, что переночуешь у папы.
– Вовсе нет!
Санна чувствовала, что покупатели косятся на них. Корнелия за кассой нервно заерзала на стуле. Но тут уж ничего не поделаешь.
– Ты сказала, что переночуешь у отца, однако ему об этом ничего не известно!
– У меня свой ключ, так что зачем мне было предупреждать его? Мы засиделись допоздна, и другие ребята волновались за меня. Они не захотели отпускать меня так поздно одну и оставили ночевать на диване. – Теперь голос у нее дрожал. – Я делаю все правильно, а вы все равно сердитесь… Вы так несправедливы ко мне!
Вендела развернулась и убежала прочь. За спиной у Санны перешептывались покупатели. Она глубоко вздохнула и принялась снова переставлять горшки. Оставалось лишь признать свое поражение.
* * *
– Так что он сказал? – спросил Йоста, пытаясь поспевать за Патриком по пути к киностудии.
– Кажется, я уже слегка достал его нашими бесконечными пожеланиями по поводу эксгумации трупов, – ответил Патрик с кривоватой улыбкой. – Он вздохнул и дал разрешение, когда я представил ему все формальности по поводу нашего запроса. Согласился, что этот вопрос требует более детального изучения.
– Так когда произойдет эксгумация?
– Разрешение получено, и мы сможем открыть могилу, как только это будет возможно чисто практически. Я постарался сделать так, чтобы это произошло уже во вторник.
– Ух ты, – с уважением произнес Йоста.
Обычно такого рода процедуры занимали куда больше времени, но Флюгаре чувствовал зуд и желание Патрика двигаться дальше, приближаться к цели; он догадывался, что Хедстрём нажал на все рычаги. В такие минуты его ничто не могло остановить – это Йоста знал по опыту. И его не очень удивило, что Патрику удалось заставить крутиться быстрее колеса административно-правовой машины.
– Что будем делать с Марией? Как выстроим разговор? Просто спросим? Или перейдем в атаку?
– Даже не знаю, – ответил Патрик. – Мне показалось, что ею не так просто манипулировать. Придется действовать по обстановке.
Йоста позвонил в звонок, висевший у ворот студии. Когда он объяснил, что они из полиции, их пропустили на территорию. Они прошли далее к самой студии и вошли в открытую дверь. Йоста подумал, что снаружи студия более всего напоминает ангар, однако внутри было множество людей, прожекторов и декораций. Женщина с блокнотом в руках зашипела на них, так что Йоста догадался: они пришли в самый разгар съемок. Он с любопытством посмотрел вправо, где, похоже, проходило действо, но съемочная площадка была скрыта за кулисами, так что Флюгаре ничего не увидел; до него доносились лишь обрывки фраз.
Они осторожно приблизились. Реплики стали слышны отчетливее, но увидеть по-прежнему ничего не удавалось. Казалось, разыгрывается сцена между двумя женщинами – своего рода решающее объяснение. Все произносилось эмоционально и на повышенных тонах. Наконец полицейские услышали мужской голос, скомандовавший: «Стоп!» Тогда они решились осторожно зайти за угол. Тут Йоста буквально обомлел. На сцене, ограниченной стенами из МДФ, была в деталях воссоздана настоящая комната, своей обстановкой уносившая зрителя в семидесятые годы. Каждая деталь воскрешала в его памяти воспоминания о давно ушедших временах.
В комнате стояли две женщины; они беседовали с режиссером. В старшей из них Йоста узнал Марию – теперь она была загримирована так, что выглядела больной и усталой. Наверное, снимали сцену из последнего периода жизни Ингрид, когда у нее развился рак. Интересно, кого должна была изображать молодая женщина? Скорее всего, одну из дочерей Ингрид…
Увидев их, Мария прервалась на полуслове. Патрик помахал ей, чтобы она подошла, и актриса, сказав несколько слов второй женщине и режиссеру, быстрым шагом приблизилась к ним.
– Извините меня за мой вид, – сказала она и сбросила шаль, прикрывавшую волосы.
Гримом в ее лицо добавили сероватые оттенки, появились морщинки и складочки. От этого Мария казалась еще красивее.
– Чем могу служить сегодня? – томно проговорила она и указала на диванчик и кресло чуть в стороне.
Когда все уселись, Патрик серьезно взглянул на Марию.
– Мы получили новую информацию относительно вашего алиби.
– Моего алиби? – переспросила она. Единственная реакция, которую смог подметить Йоста, – что ее глаза слегка сузились.
– Да, – сказал Хедстрём. – Нами получена информация, что оно фальшивое. И нас в первую очередь интересует, где вы находились около восьми утра в понедельник.
– Ах вот оно что, – проговорила Мария и потянула время, закурив сигарету. Сделав пару затяжек, спросила: – А кто говорит, что у меня фальшивое алиби?
