Паула вошла в кухню с лицом еще более усталым, чем обычно. Йоста с сочувствием взглянул на нее.
– Тяжело с детишками?
Она кивнула, взяла себе кофе и уселась напротив него.
– Да, они всё плачут и плачут. А ночью просыпаются от кошмарных снов. Мама ездила с ними в больницу, когда Карим рассказал им, – удивительно, что ее удар не хватил. Но она делает все, что в ее силах, и сейчас мы стараемся устроить так, чтобы Карим с детьми могли снять квартиру в нашем доме, когда его выпишут. У владельца дома есть квартира, которая уже некоторое время пустует, – она как раз рядом с нашей, и мне кажется, что это был бы неплохой вариант. Проблема в одном – муниципалитет считает, что квартплата слишком высока. Посмотрим, что будет.
Паула покачала головой.
– Я слышала, все прошло хорошо, – сказала она. – Вчера с эксгумацией.
– Да, очень достойно – с учетом всех обстоятельств. Теперь ждем новостей. Но пуля, которую должны были достать на первом вскрытии, по-прежнему не найдена. Она даже не зарегистрирована. Мы обыскали все сохранившиеся материалы – кстати, их немного, – но пули нет. По закону улики должны храниться семьдесят лет – было бы очень мило, если б они соблюдали правила.
– Мы не знаем, почему ее не могут найти, – дипломатично ответила Паула. – Но тогда никто не думал об убийстве, дело рассматривалось как совершенно однозначное самоубийство.
– Какая разница? Доказательства не должны исчезать просто так, – обиженно проговорил Йоста.
В глубине души он понимал, что несправедлив. В национальном центре судебной медицины работали не покладая рук. Бюджет выделялся скромный, а работы было невпроворот. Однако отсутствие пули стало еще одним источником ошушения безысходности в этом расследовании, где все дороги, казалось, вели в тупик. Йоста был стопроцентно убежден, что предполагаемое убийство Лейфа Херманссона напрямую связано с делом Стеллы. Хорошо бы они как можно скорее нашли хоть какое-нибудь конкретное подверждение этой версии…
– Насколько я понимаю, поиски гипотетического молодого жеребца Марии не увенчались успехом?
Йоста потянулся за печеньем и тщательно отделил верх от низа, чтобы слизнуть шоколадную прослойку.
– Нет. Мы поговорили с несколькими людьми, кто находился в тот вечер в «Городском отеле», но никто ничего не видел. А режиссер подтверждает, что ту ночь в его номере провела гримерша, а не Мария. Говорит, что Мария попросила его солгать – если у нее не будет алиби, на нее в первую очередь падут подозрения. Она и ему рассказала о том мистическом молодом человеке, но он не видел их вместе.
– Да уж, я сильно сомневаюсь, что этот парень вообще существует, – проговорил Йоста.
– Если мы будем исходить из того, что она лжет, – зачем? А если она имеет отношение к убийству девочки, – почему? Какие у нее мотивы?
Их разговор прервал звонок мобильного телефона Паулы.
– О, добрый день, Дагмар! – сказала она в трубку, рукой показывая Йосте, что это важный звонок. Внимательно выслушала собеседницу, и Флюгаре заметил, как ее лицо просияло. – Боже мой, ничего страшного, что вы забыли! Главное, что сейчас вспомнили! Мы немедленно выезжаем.
Нажав на кнопку, она взглянула на Йосту:
– Теперь я знаю, как проверить, какие транспортные средства заезжали на хутор Бергов в то утро, когда пропала Нея. Поехали!
Она встала. Потом остановилась, и на ее лице появилась улыбка.
– Знаешь, я возьму с собой Мартина. Я тебе потом все объясню.
* * *
Сидя за рабочим столом, Патрик пытался спланировать работу на день. Но какой путь выбрать, когда со всех сторон тупики? Более всего он надеялся на результаты эксгумации. Педерсен обещал позвонить ему прямо утром, и действительно, телефон зазвонил ровно в восемь утра.
– Приветствую! – сказал Патрик. – Быстро сработано.
– Да, и у меня два момента, – сказал Педерсен.
Хедстрём выпрямился на стуле. Начало многообещающее.
– Во-первых, я составил окончательный рапорт по поводу Линнеи Берг. Ты получишь его в течение часа. Однако там нет ничего, помимо тех моих комметариев, которые ты уже получил от меня предварительно, в обход всех правил. Что, кстати, должно остаться между нами.
– Как всегда, ты же знаешь, – заверил его Патрик.
Педерсен откашлялся.
– Ну вот. А второй момент касается тела, которое мы получили от вас вчера. Лейфа Херманссона.
– И что? – спросил Патрик. – Насколько я понимаю, вы еще не успели даже начать. Так что ты хочешь мне сказать?
Педерсен вздохнул.
– Видишь ли, эта пропавшая пуля… Та, которая нигде не зарегистрирована, которую как корова языком слизнула…
– И что? – спросил Хедстрём, едва дыша от напряжения.
Если Педерсен сейчас же не выложит ему все, он просто взорвется.
– Ну мы ее нашли.
– Отлично! – сказал Патрик. Наконец хоть в чем-то повезло. – И где же? На дне какого-нибудь старого архива?
– Да нет… в гробу…
Патрик разинул рот. Может быть, ослышался? Изо всех сил пытался он найти логику в том, что сказал Педерсен, – и не мог.
– В гробу? Как она могла попасть в гроб?
Он рассмеялся, но Педерсен не ответил на его смешок. Вместо этого проговорил устало:
– Понимаю, что это похоже на шутку, но, как всегда, сказался человеческий фактор. Судмедэксперт как раз разводился, судился с женой из-за ребенка и слишком часто прикладывался к бутылке. Потом все утряслось, но работа моего предшественника в тот год, когда в его личной жизни царил беспорядок… как бы это помягче выразиться… оставляет желать много лучшего.
– Так ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что врач, делавший вскрытие, не достал пулю. Она осталась в голове, и когда мягкие части с годами исчезли, пуля выкатилась наружу.
– Ты шутишь, – пробормотал Патрик.
– Поверь, мне самому хотелось бы, чтобы это была шутка. – Педерсен вздохнул. – И, к сожалению, даже обругать некого – он умер от инфаркта год назад. В связи с третьим разводом.
– Значит, пуля у тебя?
– Нет, ее здесь нет. Я немедленно послал ее с посыльным к Турбьёрну в Уддеваллу. Подумал, что предварительный анализ нужен тебе как можно скорее. И я очень извиняюсь за своего предшественника, земля ему пухом. Такого просто не должно быть.
– Конечно. Но самое главное, что у нас теперь есть пуля, – ответил Патрик. – Мы можем сопоставить ее с пистолетом Лейфа и определить, было это самоубийство или нет.
* * *
Бассе плюхнулся на диван, который ему так и не удалось оттереть от пятен. Двое суток напролет он убирался, но дом по-прежнему выглядел как хлев. Страх сдавливал горло. Когда позвонили родители, Бассе заверил их, что все хорошо, но колени у него дрожали, когда он положил трубку. Ему запретят выходить из дома на целый год, не меньше. Вероятно, для него теперь введут вечный комендантский час.
