– Обещаю, – сказал Йоста.
Но неприятное чувство у него в груди нарастало. Возникло ощущение, что запущен какой-то механизм, который будет тяжело остановить. Последнее, что он видел, выходя за дверь, были мрачные, безжизненные глаза Петера.
Бухюслен, 1672 год
Из последнего растаявшего снега радостно зажурчали ручейки, все зазеленело. Усадьба ожила – целую неделю они убирались и наводили порядок, чтобы прогнать зиму и встретить теплую половину года. Перины и матрасы были постираны и развешаны на просушку, тряпичные коврики вычищены, полы натерты. Окна помыты, чтобы солнце могло проникнуть в маленькие комнатки и разогнать тени в углах. В груди поселилось тепло, растопив в ней то, что застыло долгими зимними ночами, и Марта радостно пританцовывала, носясь по двору со своей Фиалкой. Элин поймала себя на том, что напевает себе под нос, натирая щеткой деревянные доски пола. И даже Бритта, кажется, немного подобрела.
Новости о ведьмах, которых ловили и сжигали по всему Бухюслену, способствовали всеобщему возбуждению – истории переносились от одного дома в другой и рассказывались при свете свечей. И раз от раза описания полетов на Блокюлу и танцев с сатаной все больше приукрашались. Батраки и служанки, с которыми они жили в одном домике, наперебой повествовали об ужинах, подаваемых задом наперед, о свечах, стоящих вверх тормашками, летающих коровах и козах, а также о детях, которых ведьмы заманивали, на радость сатане. Марта всегда слушала их с широко раскрытыми глазами, и Элин поглядывала на нее снисходительно. Интересные истории, никак не возразишь, однако она невольно задавалась вопросом, сколько в них доли правды. Ей казалось, что эти рассказы напоминают бабушкины сказки про водяных и эльфов, которые она слышала в детстве. Однако Элин не вмешивалась. Людям нужны сказки, чтобы справиться с жизненными испытаниями, а зачарованное лицо Марты радовало ее. Кто она такая, чтобы испортить дочери удовольствие? Со временем та узнает, где сказки, а где правда. Чем дольше она останется в сказочном мире, тем лучше для нее.
В последние дни Бритта была необычно добра к Марте. Гладила ее по светлым волосам, угощала сластями и спрашивала, можно ли погладить ее Фиалку. Элин не могла объяснить почему, но все это ей не нравилось. Слишком хорошо она знала свою сестру. Бритта ничего не делала по доброте. Однако девочка впитывала оказанное ей внимание, как губка – воду, и радостно показывала маме лакомые кусочки, полученные от хозяйки. Элин пыталась отогнать тревогу.
В тот день работы было особенно много. Ждали в гости тетку Бритты Ингеборг, поэтому очень торопились закончить весеннюю уборку до ее приезда. Весь день Элин не видела Марту, поскольку была занята уборкой и натиркой полов, и ближе к вечеру стала озираться в поисках дочери. Она бегала по двору, зовя девочку, посмотрела в домике, в сарае и в других постройках, но Марта не отзывалась. Тревога рвала когтями нутро, и Элин звала все громче и громче. Она спрашивала всех, кого встречала, но никто не видел девочку.
Распахнулась дверь. Из дома выбежал Пребен, взлохмаченный, в небрежно заправленной в брюки рубашке.
– Что случилось, Элин? – спросил он.
Та в отчаянии подбежала к нему, все еще оглядывая двор в надежде увидеть светлую косичку дочери.
– Не могу найти Марту – все обыскала…
– Спокойно, Элин, – сказал Пребен, положив руки ей на плечи.
Ощутив через ткань платья тепло его рук, она разрыдалась у него на груди. Несколько мгновений стояла так, потом оторвалась от него и вытерла глаза рукавом платья.
– Я должна найти ее, она еще такая маленькая… Она – самое дорогое, что у меня есть.
– Мы найдем ее, Элин, – сказал Пребен и решительно направился к конюшне.
– Там я уже искала, – горестно проговорила Элин.
– Я видел там Коротышку Яна – а если кто-то и знает, что происходит в усадьбе, то это он, – сказал Пребен.
Открыв дверь конюшни, пастор вошел внутрь. Элин подобрала юбки и побежала следом. В полусумраке конюшни она услышала голоса двух мужчин и уловила имя Бритты. Сердце заколотилось. Она заставила себя подождать, пока Пребен и Коротышка Ян договорят, но, увидев лицо Пребена, поняла, что холодный ком в груди возник не случайно.
– Коротышка Ян видел, как Бритта шла с Мартой к лесу некоторое время назад.
– К лесу? Что они собирались там делать? Бритта никогда не ходит в лес. И зачем ей идти туда с Мартой?
Она почти кричала, и Пребен шикнул на нее.
– Не время впадать в отчаяние. Мы должны найти девочку. Я только что видел Бритту в библиотеке – пойду поговорю с ней.
Он убежал в дом, а Элин осталась стоять словно парализованная. Нахлынули воспоминания детства. Все, что было ей дорого, у нее отняла сестра. Кукла, которую подарила ей мать, была найдена в выгребной яме с отрезанными волосами и вырванными ресницами. Щенок, которого подарил ей батрак, просто исчез, но в глубине души Элин чувствовала, что тут не обошлось без вмешательства Бритты. Душу сестры покрывала ржавчина. Она не могла допустить, чтобы у кого-то было то, чего не было у нее. Всегда была такой.
И теперь у Бритты нет ребеночка, в то время как у Элин есть дорогая доченька. Девочка, на которую Пребен смотрит с любовью в глазах, словно она его собственное дитя. Элин чувствовала, что добром это не кончится, – но что она могла сделать? Она жила на милости сестры, им с дочерью больше некуда было деваться. Особенно после того, как сказанные ею однажды слова заставили многих смотреть на нее с ненавистью и злобой. Бритта стала ее спасением. И теперь, возможно, это стоило ей дочери…
Пребен вернулся с помрачневшим лицом.
– Они ходили к озеру, – сказал он.
Элин ни на мгновение не задалась вопросом, что за сцена произошла в усадьбе. Единственное, о чем она могла думать, – что девочка отправилась к озеру, не умея плавать.
С отчаянно бьющимся сердцем Элин понеслась следом за Пребеном в лес в сторону озера, мысленно моля Бога о помощи. Если Бог хоть чуточку милосерден, он позволит им найти Марту живой. Если же нет, она лучше найдет свой конец в темной воде вместе с дочерью.
* * *
Нильс сжал сигарету губами, сделал глубокую затяжку. Сидевшая рядом с ним Вендела тоже закурила. Бассе шуршал пакетиком со сластями, купленными в киоске.
Они сидели на самой вершине скалы, откуда открывался вид на Королевское ущелье. Внизу под ними группа туристов фотографировала вид на залив.
– Как думаешь, твоему папаше это удастся? – спросил Бассе. – В смысле – научить арабов?
Закрыв глаза, он подставил лицо солнцу. Его веснушчатое лицо скоро станет красным как рак, если он просидит так еще какое-то время.
– Во всяком случае, он заразился этой идеей, – ответил Нильс.
С отцом всегда было так. Если тому что-то взбредет в голову, он хватается за дело с неиссякаемой энергией, готовый тратить на это двадцать четыре часа в сутки. Дома на стенах висели фотографии Билла со старшими братьями – как он носит их на плечах, учит ходить под парусами, читает им книги…
