– Я принесу ведра из сарая, – воскликнул Пит.
– Я помогу, – заявила Антония.
– Да, – поддержал ее Майкл.
Если вам хоть раз доводилось тушить огонь, то вы знаете, что есть пожары, которые можно погасить, а есть такие, которые могут лишь закончиться сами. Этот пожар принадлежал ко второму типу. Внутри грузовика творился кромешный ад. В воздухе поплыл запах плавящейся электроники, а черный дым скрыл горящие в небе звезды. Ведра передавались из рук в руки, драгоценная вода выливалась на песок, но пламя только потрескивало, гудело и шипело, как живое существо. Яйцо, которое Беатрис повесила в качестве украшения в сетке для волос, начало раскачиваться и издавать пронзительные звуки. До сих пор его не нагревали до нужной температуры, а сейчас этот чудотворный, разрушительный огонь сделал это, и скорлупа яйца треснула. Из пламени вылетела странная, черная сова, род которой никто не смог бы определить. Птица сделала круг над головами собравшихся, а потом посмотрела вниз, и на миг все увидели маленькое бледное лицо, похожее на лицо Лойолы Сория и одновременно на лик стоявшей в Раке статуи.
Потом сова исчезла, как и грузовик, превратившийся в груду дымящейся золы.
Тяжело терять надежду, особенно если совсем недавно она переполняла вашу душу, особенно если вы так давно жили без нее. Надежда влечет к себе людей так же, как чудеса притягивают сов. Стоит людям увидеть хоть малейший проблеск надежды, и они готовы бороться дальше, даже после того, как этот лучик погаснет. А Сория не просто увидели проблеск надежды, они стали свидетелями второго чуда Мариситы, а затем и Тони. Они наконец-то поверили в то, что пытались доказать Хоакин и Беатрис: годами они двигались не в том направлении. Опасность действительно реальна, но запрет ошибочен. Теперь все Сория представили себе, как поколение пилигримов приходит и учится у старых пилигримов и у самих Сория неописуемой мудрости, которая исходит из музыки, даже если слова не всегда понятны.
Поэтому, когда грузовик сгорел дотла, Сория не сразу осознали, чего именно лишились.
Первой всё поняла Беатрис.
– Нет, – проговорила она.
Чтобы выходить на связь с Даниэлем, им нужно другое радио, и она даже сможет его изготовить, но для этого понадобятся новые детали. За новыми деталями придется ехать в лучшем случае в Аламосу, а в худшем – заказывать их где-то еще. Вдобавок придется делать новую антенну. Даже если к делу подключатся все обитатели Бичо Раро, на сооружение новой радиостанции уйдет не день и не два.
Беатрис видела, как Марисита вернулась из пустыни с рюкзаком Даниэля. У кузена нет ни двух дней, ни одного дня. Неизвестно, доживет ли он до утра. Совы и бабочки исчезли из виду, и теперь в небе над ними парили только стервятники.
– Где Марисита? – спросила Джудит.
Марисита пропала. После исцеления ее стыд и чувство вины смыло последними каплями дождя, зато желание найти Даниэля никуда не делось. Она преисполнилась решимости найти его во что бы то ни стало, чтобы подарить ему утешение, как он сделал для нее.
Подобное безумное желание потрясло Беатрис до глубины души. Ясно же: если Марисита до сих пор не нашла Даниэля, то мало шансов найти его ночью, когда вокруг такая темень, хоть глаз выколи.
Поэтому в этот трудный миг отчаяния Пит и Беатрис сделали то, что чаще всего делают влюбленные, если им обоим очень тяжело: поссорились. Дело усугубилось тем, что ни тот ни другая не поняли, что ссорятся. Наоборот, каждый считал, будто ведет себя в высшей степени разумно.
– Не могу поверить, что его больше нет, – проговорил Пит.
Беатрис сказала:
– Мне потребуется несколько недель, чтобы восстановить радиостанцию.
– Э-э-э… Я имел в виду грузовик.
Внезапная потеря своего блестящего будущего ослепила Пита, заявила Беатрис, эта потеря существует исключительно у него в голове, потому что Питу не требуется грузовик, чтобы быть цельной личностью; вообще-то, ему просто нужно побольше уверенности в себе, наличие или отсутствие каковой совершенно не связано с названием твоей профессии или с возможностью уехать в другую страну и там стрелять в людей, как поступал твой отец и отец его отца до него. Как вы уже, наверное, догадались, эта отповедь ничуть не улучшила настроения Пита, ибо мало кто способен исцелиться, выслушивая истину от других, вместо того чтобы быть честным с самим собой.
– Не обязательно быть жестокой из-за этого, – сказал Пит. – Я знаю, что ты расстроена.
– Я не расстроена. Пожалуйста, хватит повторять, что я расстроена!
Беатрис говорила так уверенно, что Пит взглянул на нее другими глазами, пытаясь понять, не ошибся ли он. На лице девушки темнели пятна сажи, поэтому по нему было трудно догадаться, о чем она думает, к тому же она не выражала свои чувства открыто, как прочие люди, которых до сих пор доводилось встречать Питу. И всё же, приглядевшись, он почувствовал, что прав, поэтому добавил с сочувствием в голосе:
– Слушай, нет ничего страшного в том, чтобы расстраиваться. Всё это – пожар, Даниэль, – вполне понятно, что ты огорчена.
– У меня нет таких чувств.
– «Нет таких чувств»? – переспросил Пит. – Ты не кукла. Ты не робот.
– Позволь мне объяснить: я себя знаю, – возразила Беатрис. – Ты ошибаешься.
Но Пит не ошибался ни сейчас, ни когда говорил то, что сказал. Если бы только Беатрис поверила, что в ее душе существуют чувства, она бы тоже увидела его правоту. Вместо этого слова Пита вызвали у Беатрис досаду; она подумала о том, что отношения Франсиско и Антонии развалились как раз потому, что родители слишком разные. Пит только что доказал, что он человек эмоциональный, подумала Беатрис, он неспособен увидеть, что она совсем не такая, неспособен понять, что она ничего не может ему дать.
Она полагала, что именно из-за подобных разговоров люди вроде ее отца и самой Беатрис в конечном итоге оказываются в оранжереях, наедине со своей работой.
Беатрис не понимала, что в ее душе бушуют противоречивые чувства, разрывающие ее на куски.
– Не надо делать из меня того, кем я не являюсь, – отрезала она. – Кого-то с более легким характером, с чувствами, кого-то вроде тебя. Я стараюсь думать о том, что буду делать дальше, и эти мысли занимают всё мое внимание, и я не хочу, чтобы ты воображал, будто я добрее, чем есть, только ради того, чтобы тебе самому стало лучше!
Пит уставился на Беатрис, но она не смягчила свои слова, потому что безоговорочно верила в их правоту. А поскольку она безоговорочно верила в их правоту, Пит решил, что он, наверное, ошибся. Беатрис знает себя лучше, чем он.
Она холодно глядела на молодого человека, а тот несколько мгновений пытался отыскать в ее глазах доброту, пытался определить, испытывает ли она к нему хоть какие-то чувства. Однако Беатрис, бесчувственная девушка, слишком сильно в себя верила. За спиной Пита дымился грузовик, который он так сильно хотел получить. Сердце юноши болезненно сжалось, а злосчастное отверстие превратилось в огромную черную дыру.
