Шагая в толпе, мы замечаем, что люди здесь более низкого роста и в основном с густыми и курчавыми темными волосами. Мы поистине в сердце Средиземноморья. По улице проходят три матроны, их туники сшиты из ярких, красочных тканей: желтой, розовой, красной. У них пышные формы, но они, в отличие от нашего времени, не стараются скрыть их под одеждами, наоборот, с гордостью заявляют о себе броскими цветами. Их округлости притягивают взгляды многих проходящих мимо мужчин. В рассматриваемую эпоху идеал женской фигуры именно таков: пышные формы, особенно ягодицы. Худые женщины отнюдь не ходят в секс-символах, а те, что «в телесах», — да (разумеется, без крайностей).
Парфюмер проходит по местному рынку. Он представляет собой большую площадь с двумя зданиями цилиндрической формы, похожими на круглые храмы. Здесь нас также повсюду окружает мрамор. Даже зона рыботорговцев и та уставлена белоснежными мраморными столами с изящными ножками в форме дельфина. На прилавки выложена рыба. Поражает контраст между белизной мрамора и стекающими с рыбин струйками ярко-красной крови. Поток людей выносит нас к каменной тумбе; на ней высечены различные единицы длины: римский фут, египетский царский локоть
[132] и локоть пунический.
Двигаясь в толпе по рынку, мы обращаем внимание на высеченное в мраморе имя: ANNOBAL TAPAPIUS RUFUS — Аннобал Тапапий Руф. Имя наполовину римское, наполовину пунийское… Этот рынок был подарен городу семьей Тапапий более ста лет назад, в 9 году н. э., во исполнение все того же долга богатого гражданина перед обществом. И конечно, с мыслью оставить о себе память…
То же самое касается театра. Вот надпись, сделанная неким Тиберием Клавдием Сестием несколько лет назад (91–92 гг. н. э.), из которой выясняется ситуация, аналогичная той, что мы видели в Карфагене: упомянутый муж был тоже служителем культа почившего императора (Веспасиана) и подарил населению алтарь и сцену театра, потому что «любит свою родину, любит украшать ее, любит своих сограждан, любит согласие…».
Наш парфюмер — страстный поклонник театра. Он с успехом мог бы послать в это долгое путешествие своего раба, но любовь к театральному искусству такова, что он при всякой возможности спускается с гор и уж точно не упускает ни одного спектакля известных трупп. Да… мы привыкли к такому поведению в наше время, но, оказывается, любовь к театральному искусству не имеет возраста… во всех смыслах.
Театр Лептис-Магны великолепен. Полукружии трибун напоминает раскрытую створку раковины, театр напрямую связан с морем: с высоты последних рядов видна уходящая до горизонта гладь Средиземного моря. Римский театр, как мы знаем, — это театр под открытым небом. Идеальное сопряжение противоположностей: белизны мрамора с синевой моря, твердости ступеней с мягкостью волн. Это особенное место, оно чарующе прекрасно ближе к вечеру, когда солнце становится багряным диском. Место, дарящее радость глазу и пищу уму. И те, кто садится на эти ступени сейчас, две тысячи лет спустя, испытывают те же глубокие чувства.
Театр заполняется зрителями. Они прибывают небольшими группами. Женщины с макияжем и элегантно одетые, потому что, как мы узнали от Овидия, в античном Риме театр — одно из главных мест «светских рандеву» в городах. Очень скоро воздух наполняется ароматами их духов. Наш парфюмер прекрасно вычисляет, к какому рангу принадлежит женщина, по исходящему от нее аромату. И отнюдь не всегда это женщины в самой дорогой одежде… Сейчас, например, двумя рядами ниже нас проходит женщина с высокой прической в стиле эпохи. На волосах, среди накладных локонов и уложенных змейкой кос, сверкают и покачиваются драгоценности, как украшения на рождественской елке. Она не понимает, что выставляет себя на смех. Но никто не осмелится сказать ей об этом: состояние, которое она унаследовала после смерти мужа, делает ее одной из богатейших женщин города и одной из самых желанных и почитаемых… Стоит ли говорить, что духи у нее чересчур сильные и резкие? Даже наш парфюмер невольно морщится.
Давайте оглядимся. Сотни зрителей постепенно рассаживаются. Разнообразие лиц выдает различное происхождение. Конечно, Лептис — портовый город, здесь бывает люд с самых разных уголков Средиземноморья. Но посетители театра не моряки, не туристы и не торговцы — это жители города. И все они — римские граждане.
Империя, открытая всем и каждому.
Эти лица выявляют основной залог успеха и долговечности власти Рима на трех континентах. Это интеграция.
Краткая речь, которую вы прочтете сейчас, была произнесена почти две тысячи лет назад императором Клавдием, но с равным успехом ее можно было бы зачесть в нашем парламенте сегодня утром. Она посвящена интеграции различных народностей, не только в обществе, но и в политике.
В 48 году н. э. император Клавдий даровал галльской знати право входить в Сенат наравне с коренными римлянами. Разумеется, римские сенаторы возмутились, и вот что он им ответил. Слова поразительно актуальные и для сегодняшнего дня:
«Какой причиной объясняется падение спартанцев и афинян, если не тем, что, сколь бы они ни были сильны в военном плане, они отталкивали побежденных как чужестранцев?
Чужестранцы правили нами…
…Галлы уже сроднились с нами обычаями, культурой, семейными связями — так пусть они принесут нам и свое золото и богатства, вместо того чтобы держать их при себе! Сенаторы, все, что мы считаем старинным, когда-то было новым: магистраты-плебеи появились после патрициев, латины после плебеев, выходцы из других италийских народов — после латинов…»
В этих словах читается не только терпимость, но и желание принять и интегрировать «иных» в римское общество. Поистине поразительно.
Во всем Средиземноморье Рим отворял двери покоренным народам, создавая таким образом мультиэтническое общество. Да, мультиэтническое, но с единой «официальной» культурой. Римское право, римская система управления должны быть непоколебимы.
Кто не приносит жертву императору, не признавая тем самым его авторитет и автоматически весь римский мир, ставит себя в оппозицию к системе и рассматривается как враг.
Галлы, становясь сенаторами, подчинялись не своим племенным законам, а законам Рима. Это основополагающий элемент для понимания того, как Риму удалось стать «плавильным котлом» античности.
С другой стороны, ведь и в наше время иностранец, становясь гражданином другой страны, должен поклясться в верности ее конституции и законам (в Италии формула клятвы краткая, но ясная: «Клянусь хранить верность Итальянской Республике и соблюдать конституцию и законы государства»), следовательно принимаются не только права, но и установленные законом обязанности. И если эти обязанности не выполняются гражданином, кем бы он ни был, его ждет наказание. Таковы правила игры.
В каком-то смысле регулярно приносимые на небольшой алтарь императорского культа скромные жертвы равноценны клятве верности государству в наше время…
