Это не диктатура: каждый из подданных империи дома, да и на улицах города, волен говорить на каком угодно языке, одеваться как пожелает, почитать какие угодно божества (в Римской империи свобода вероисповедания) и т. д. Но основополагающие нормы и законы Рима должны приниматься и соблюдаться: они не подлежат обсуждению и одинаковы для всех.
Вот вам пример. Представьте, если бы сегодня не было единого дорожного кодекса, но во имя всеобщей свободы существовало множество разных правил. В такой ситуации далеко на машине не уедешь.
А вот к религиозным вопросам отношение у римлян очень взвешенное и уважительное, ибо они знают, как быстро они могут перерасти в весьма серьезную проблему.
И в этом случае Африка демонстрирует любопытный пример. Римляне ничего не навязывают, но практикуют мудрый подход, благодаря которому местным религиям с их ритуалами и церемониями сохраняется право на существование. Достаточно, чтобы они выглядели римскими. Так, например, местный бог получает римское имя. Мужское божество пунийцев Ваал принимает имя Сатурна, а женское Танит получает имя Юноны Небесной… Одним словом, основы религии не трогают, она лишь подвергается «рестайлингу», чтобы выглядеть… по-римски.
Римский «Обама»
Существует ли расизм в Римской империи? Нет. Мы видим, как в театре Лептис-Магны бок о бок сидят люди с совершенно разными чертами лица. Действительно, римская эпоха по национальному вопросу осуществила, возможно, самую масштабную интеграцию в истории человечества. Здесь нет дискриминации по цвету кожи. Как сегодня никто не судит о футболисте или о пилоте самолета по цвету его волос: не важно, блондин он или брюнет, главное, чтобы хорошо знал свое дело… И для римлян так же.
Единственное, что имеет значение, — это социальный слой, к которому принадлежит человек, и состояние, которым он владеет. И вот тут действуют железные правила.
К примеру, чтобы стать сенатором, необходимо иметь состояние по меньшей мере в миллион сестерциев и владеть недвижимостью.
Римское общество мультиэтнично, потому что интегрирует побежденных, не дискриминируя их и не отводя им лишь маргинальное место в обществе. Римляне не только не знают расизма, но, наоборот, считают, что этническое разнообразие есть богатство, так как оно вытекает из социальных и экономических механизмов, гарантирующих будущность римской цивилизации. Этот аспект весьма интересен.
Обратимся к примеру все той же Северной Африки, коль уж мы в Лептис-Магне. Римляне дают африканцам возможность добиваться богатства, успеха, занимать самые высокие государственные посты. Разумеется, исходное требование при этом — они должны получить римское гражданство.
Шансы стать императором для уроженца Африканского континента таковы же, как и для италика или для галла. И такое имело место в истории империи. Если вам случится увидеть знаменитое изображение Септимия Севера со всем его семейством, самое настоящее «семейное фото» той эпохи, вы будете поражены цветом его кожи: он очень темный. Мы могли бы назвать его «Обамой» Римской империи. И при этом ни у кого не вызывал нареканий цвет его кожи. И даже тот факт, что он говорил на латыни с сильным африканским акцентом.
И все же Септимий Север был одним из выдающихся римских императоров, успешно защищавшим ее границы и управлявшим государством гораздо лучше, чем многие его «европейские» преемники и последователи.
Римская империя сумела возвести на высший пост африканца именно в силу того, что представляла собой систему, открытую включаемым в ее состав и принимавшим ее культуру новым народам. Это наиболее характерный аспект, отличающий Рим от недавних империй, не дававших доступа к высшим должностям представителям завоеванных территорий.
Например, никто никогда не видел кенийца с английской короной на голове, перуанца — с испанской, конголезца — на бельгийском троне или полинезийца — на французском. В Римской же империи такое случалось, и не раз. Тот же Траян был первым императором не италийского происхождения: он был рожден в Испании.
Чтобы понять, насколько действен этот механизм, скажу: в конце столетия, в путешествие по которому мы пустились, треть римских сенаторов будет иметь африканские корни, может быть, именно благодаря богатству и процветанию региона. И никто не будет задаваться вопросом о цвете их кожи…
Сестерций переходит в новые руки
Парфюмер не упускает ни единой реплики актеров, поражается театральным эффектам и аплодирует вместе с тысячами зрителей, когда опускается занавес. Вернее сказать, когда он поднимается… Да-да, потому что в римскую эпоху занавес выходит из передней части сцены и поднимается наверх, как экран, благодаря расположенному под землей механизму.
На следующий день парфюмер отправляется в порт, чтобы получить товар. Он без труда узнает судно своего египетского поставщика. У него оранжевый парус, а нарисованные на носу два глаза, призванные отгонять неудачу, — синего цвета и гораздо крупнее, чем у других кораблей. Главное же, легко узнать самого египтянина. Сухопарый, с длинными курчавыми волосами и глубокими черными глазами. На нем лишь белая юбочка, а торс открыт, являя всеобщему взору безупречную мускулатуру, включая рельефные «кубики» пресса.
В момент оплаты товара наш сестерций сменяет владельца. Мы скоро отплываем. Пункт назначения? Александрия Египетская.
Египет
Туристы античной эпохи
Путь в Египет
Очертания порта Лептис-Магна постепенно тают за нашей спиной. Этому городу уготовано любопытное будущее. Он еще долго будет богатеть и процветать, а потом, с первыми признаками развала империи и набегами астурийских варваров, его стремительно покинут элита и жители. Жить на границе становится опасно.
Лептис-Магна и схожие центры выросли в процессе глобализации Рима, который формировал их как очаги торговли и общественной жизни. То есть, как в случае с Нью-Йорком, у них нет стен или защитных укреплений.
Как только все обратились в бегство, в опустевших городах поселились местные племена, стоящие на низшей ступени развития. Подумать только, здесь будут находить наконечники стрел, прямо среди памятников, ставших местом охоты. Словно в ходе обратной перемотки процесса истории, века цивилизации покроются слоем пыли. Возникнет ощущение, что мы находимся в фильме «На следующий день» («The Day After»).
[133] Но в результате и эти поселенцы тоже уйдут. Так, Лептис-Магна превратится в город-призрак. Представьте себе опустевшие колоннады, среди которых гуляет ветер, в нишах театра поселились дикие звери, опустели лавки, в домах сорваны ставни, некогда шумные помещения терм ныне погрузились в молчание… И великолепные мозаики с яркими сценами жизни, эти счастливые лица, живые взгляды — все постепенно заносится слоями песка…
