Жена Евтихия, например, носит маленькое и очень изящное колечко с вырезанной сверху надписью EVT VXI, означающей: «От Евтихия — его супруге»… Именно оно и было найдено археологами. Единственный предмет, говорящий о существовании этой пары.
Все гости в сборе и принялись пировать. «За кулисами» мы замечаем некоторое шевеление.
Раб, который декламировал стихи на греческом, только что покинул сцену и теперь, расслабившись, присел на табурет. Он доволен, что его номер пришелся по душе гостям. На сцене появился шут со своим набором гримас и хлестких шуточек.
В глубине сада личный раб хозяина, как режиссер спектакля, готовит к показу один из самых интригующих номеров вечера. К выходу готовятся несколько танцовщиц из Кадиса (у римлян — Гадес). Слава об их плясках проникла в самые дальние уголки империи. Подобных балерин, готовых показать свое искусство, можно легко найти повсюду. Как бы поточнее их описать? А давайте-ка лучше взглянем на их танец, который стоит превыше всяких речей.
Перед нами — очень красивые девушки. Настоящий танцевальный коллектив античности. Их длинные черные волосы распущены. На теле — столь легкие и прозрачные туники, что места для воображения просто не остается. Сквозь тончайшую материю одежд мы видим, что у всех вокруг талии обвита цветная тесьма, кончики которой ниспадают вдоль бедер. Также отметим, что на их телах нет ни единого волоска, как и положено всем римлянкам.
По условному сигналу оркестрик меняет музыкальную тему, сопровождая выход танцовщиц. Гости видят из триклиния, как те появляются из глубины сада, разбиваются на две группы и движутся справа и слева между колоннами окружающей сад галереи. Босые ноги ступают неслышно. Тела то появляются, то исчезают в промежутках колонн, в свете лампад, расположенных внизу. Создается крайне притягательный эффект — по стенам с фресками их тени летают, подобно изящным темным покрывалам.
В считаные секунды девушки появляются перед триклинием и замирают как вкопанные, воздев над головой руки. По краям сцены возникают два музыканта, в руках у каждого — по свирели Пана, треугольной формы, из стеблей тростника. Как только они сжимают губы и принимаются дуть, вся композиция моментально преображается. Девушки начинают ритмично двигать руками и ногами. И только теперь мы замечаем, что у них есть кастаньеты. Не такие, как мы привыкли видеть, похожие на две чашечки или плошки, чаще всего из дерева. У двух крайних танцовщиц кастаньеты другой разновидности, напоминающие ложечки. Их зажимают по паре в руке, наподобие китайских палочек, и ударяют ими в такт музыке.
Ритм захватывает всех вокруг. Этот танец удивительным образом напоминает фламенко. Не случайно он характерен для местности Кадиса, расположенного в Андалузии. Чувствуется желание соблазнить одним лишь взором, томление тела, нарастающее с безумным ритмом.
Но подобный танец имеет и другие особенности, как показывают редкие рельефы и мозаики с изображениями наших танцовщиц. Можно уловить гибкие движения, похожие на танец живота, а также позы, говорящие о полной потере контроля над собой и о вхождении в транс. Это заметно в одной из скульптур из Вазио-Воконтиорума (современный Везон-ла-Ромен).
Та, что под звук кастаньет бетийских ходила игриво
И под гадесский напев ловко умела плясать… —
пишет Марциал в своих «Эпиграммах».
[123]
Добавив к этой откровенной сцене образ с барельефа из Аквинкума (ныне Будапешт), в Венгрии, мы сможем реконструировать в воображении рисунок танца и отметить, что зачастую одежды и вовсе излишни. Девушка там пляшет совершенно нагой.
По условному сигналу танцовщицы сбрасывают туники и действительно продолжают плясать обнаженными. Остается лишь тесьма на талии, кончики которой извиваются по-змеиному. Каждая часть тела движется особо, как в танце живота. Под щелканье кастаньет тело волнуется, вздымаются груди, пульсируют ягодицы, дрожат мелкой дрожью соски. Это танец с сильной эротической составляющей. И он завершается так же, как и начался. Постепенно нарастающее щелканье кастаньет внезапно смолкает, тела танцовщиц замирают в прежней позе, с поднятыми руками и скрещенными ногами. Лишь груди вздымаются, легкие жадно ловят кислород.
Затем в мгновение ока балерины скрываются меж колонн под аплодисменты приглашенных. Все сразу возвращаются к прерванным беседам.
А кстати, никто не задумывался, хлопают ли римляне, как и мы? Ответ — да. Обычай этот появился задолго до них.
Роскошь и сладострастие
Выйдем из дома, оставив Евтихия с гостями. Скоро стартует comissatio, состязание по тостам. Пир начался между девятым (hora nona) и десятым (hora decima) часом, то есть около трех часов дня, но продлится еще долго, возможно шесть-восемь часов.
Солнце тем временем зашло, и на небе зажигаются первые звезды. Малые улочки окраин темны и пустынны, а в центре города еще не все погрузилось во тьму. Вдоль улиц — масса зажженных светильников. Огни горят над входами в гостиницы, кишащие путешественниками, около таверн, которые превращаются в тайные игорные дома, у борделей, работающих на полную катушку в таком приморском городе, как этот.
Прогуливаясь по улицам, мы услышим шум и смех других пиров за высокими стенами домов. Но постепенно характер звуков меняется, когда мы проходим мимо кабаков: страшные крики какой-то ссоры заставляют нас ускорить шаг.
Добравшись до причала, мы понимаем, что Путеолы никогда не спят. В свете тысячи огней грузчики сносят на землю разнообразный товар. Все здесь сверкает, как рождественские ясли. Мы с уверенностью говорим так, поскольку уже в наши дни будут обнаружены тысячи «использованных» светильников, сложенных по порядку в нескольких ячейках Портус-Юлиус, близ Путеол, в портовом пригороде, ныне скрытом под водой.
Может быть, эти фонари служили в массе своей для освещения при разгрузке громадных судов с зерном, прибывающих сюда так же, как и в Остию. Это была непрерывная деятельность, поставки зерна для Рима шли постоянно, пока стояла хорошая пора. Вот почему люди работали и ночью тоже. Отсюда, как мы уже видели, многие корабли уходили обратно в Остию, чтобы отгрузить зерно на склады.
Довольно скоро мы добираемся до озера Лукрино. Оно образовалось как внутренний водоем рядом с заливом Путеолы. Протяженная Геркулесова дорога связывает два водных пространства в виде дамбы. Встанем у одного из ее парапетов. Воздух свеж, ветер — горяч, в небе царит полная луна. Это место останется самым прекрасным в Италии на многие столетия как раз благодаря своей волшебной среде. В последнее время, правда, строительная экспансия отчасти принизила очарование местности.
В римское время тем не менее ситуация не слишком отличалась от нынешней. Как было сказано, вдоль всего побережья высятся тесными рядами виллы. Эта часть Кампании издавна избрана богачами для своих резиденций. В особенности нуворишами. А хотите узнать, откуда происходит название Позиллипо, современного холмистого пригорода Неаполя? От наименования виллы очень богатого человека, Публия Ведиуса Поллия, выходца из семейства бывших рабов. Он возжелал построить настолько роскошное (и аляповатое) имение, что оно дало имя целому холму, на котором возвышалось. Хозяин назвал виллу Pausilypon, буквально — «предел печалей», имея в виду захватывающую дух панораму, которой можно наслаждаться сверху.
