Работая, Огьер слушал ее рассказ с нарастающей тревогой. Он не мог знать, каковы истинные мотивы Фоссора, но очень сильно сомневался в существовании клуба богатых филантропов. Независимо от того, под каким соусом эти аристократы подавали свою благотворительность и в какой валюте предпочитали расчеты, в башне была только одна экономика – и ее не назовешь вечной.
– Сегодня вечером меня должны представить кое-кому из друзей мистера Фоссора, – сказала Мария, одеваясь в конце сеанса.
Огьер нахмурился, выжимая краску из кистей и болтая их в ванночках со скипидаром. Его гримаса встревожила Марию: уж не расстроен ли он картиной или тем, как она позирует?
Огьер ее успокоил.
– Нет, все идет хорошо, – сказал он, взмахом руки указывая на холст и проявляющуюся фигуру, почти призрачную. Он был доволен пропорциями и цветовой гаммой, хотя выражение лица ему по-прежнему не нравилось, казалось противоречивым: на губах играла улыбка, а взгляд получался сердитым. – Картина будет отличная, я уверен – ну, я надеюсь. Нет, я беспокоюсь за вас. Вы уверены, что мистер Фоссор в глубине души заботится именно о ваших интересах?
– Скорее всего, нет, – призналась Мария. – Он кажется мне жадным, тщеславным и недалеким. Уверена, он выжмет из Тома все до последнего цента, но это всего лишь деньги.
– Богатые говорят то же самое, но всегда не всерьез, – сказал Огьер и заплатил ей за сеанс.
Глава двенадцатая
Не нужно чувствовать себя вынужденным посещать каждый бал, принимать каждое предложение или допивать каждый поднятый бокал. Солнце иногда кажется ярче, если смотреть на него из тени. Иной раз, чтобы насладиться сценой в полной мере, мы должны сначала немного отступить.
Популярный путеводитель по Вавилонской башне, V.XIV
Сердце Сенлина, словно пузырек воздуха в колбе ватерпаса, моталось вверх и вниз в поисках центра, который, по-видимому, исчез.
Описание Огьером пастельно-голубого цвета ее платья напомнило Сенлину странную, наполовину зачерненную книгу, которую он спас от уничтожения несколько недель назад. В «Признаниях торговца женами», или как там она называлась, излагалась теория цвета, которая в то время показалась невероятно эзотерической. Теперь он не был в этом уверен.
Мраморные лики отелей усеивали блики солнечного сияния, похожие на горящие угли. Сенлин цеплялся за руку Огьера, и они неслись вперед сквозь тени, падающие от маркиз танцзалов и клубов, которые выглядели поеденными молью из-за света зеркальных ламп, что вращались наверху, словно глазные яблоки.
На протяжении следующих дней все продолжалось без изменений. Мария появлялась утром и уходила в середине дня. Во время перерывов Огьер заваривал чай и вытаскивал пирожные, которые она ела, пока он курил сигареты. Они разглядывали окрестности с форта на крыше, охраняемого орхидеями, потертыми гобеленами и изысканными ароматами, и чувствовали себя безмятежно.
У Марии был природный талант натурщицы: она осознавала свое тело, но не была в него влюблена; она вела себя непринужденно, без стеснения. И в итоге ее поза была прекраснее всего, чего достигли молодые горничные.
И всегда, пока он сидел, смешивая краски, и трудился над ее неясным обликом, нанося и стирая дюжину неудачных мазков, она развлекала его отчетами о своих вечерах.
Каждый вечер она сопровождала мистера Фоссора на очередную частную вечеринку. Фоссор выбирал для них порт назначения и отказывался объяснять, каким образом он это делал. Эти «званые вечера», как Фоссор их называл, большей частью происходили в роскошных арендованных гостиных и салонах, чьи стены неизменно покрывали шелковые обои с узорами из сусального золота или серебряной фольги.
Званый вечер был более степенным, чем празднество, но менее официальным, чем ужин. Присутствовало несколько десятков лощеных мужчин и скромно одетых женщин, незнакомых друг с другом. Всегда имелся компанейский, неутомимый хозяин, который не столько общался, сколько создавал переполох в комнате. И она могла лишь сидеть и кивать с улыбкой, тоскливо поглядывая на фортепьяно. Всегда имелось фортепьяно, и им непременно злоупотребляла вереница нескромных любителей и кокеток, которым медведь на ухо наступил. Это была пытка. Если бы кто-то из них уселся за пианино в пивной «Синяя татуировка», их бы свистом довели до рыданий.
Перед началом каждого вечера мистер Фоссор ритуально повторял подробные указания о том, как она должна себя вести. Ей надлежало ждать, пока другие гости сами подойдут. Она не должна была упоминать о тяжелых обстоятельствах или ссылаться на свою трагедию, если ее не спросят напрямую. Фоссор затронет тему ее нужды, когда это будет уместно; Мария только должна была выглядеть очаровательной и казаться заслуживающей внимания и помощи. «Они, моя дорогая, очень сдержанные люди. „Клуб талантов“ чрезвычайно щедр, но его члены считают благотворительность вульгарной. Они предпочитают покровительство». Он выделил это слово взмахом брылей.
Марию немного оскорбило отсутствие веры Фоссора в ее светский лоск, но, будучи в целом невежественной по отношению к этому обществу, она предполагала, что, вероятно, незнакома с некоторыми пунктами этикета. «И пожалуйста, пожалуйста, голубушка, не общайтесь с другими барышнями. Их семьи очень заботливы и будут нервничать из-за того, что такая… выросшая в экзотических условиях молодая женщина вроде вас сможет повлиять на их сестер и дочерей. Я знаю, это нелепо, но вы избавите меня от необходимости много кого гладить по загривку, если будете держать себя в руках».
Экзотические условия. С его слов получалось, что она похожа на белого горностая, кусочек янтаря или лимонное дерево из пустыни. Мария не могла представить себе более унылого и неэффективного способа вести себя на вечеринке. Но она послушно следовала его советам. По крайней мере, несколько вечеров подряд.
Первое время она чувствовала себя на этих собраниях немного смущенно. Она улыбалась и кивала, пока не начинала кружиться голова, и почти все ее игнорировали. Весь вечер она ела канапе и потягивала шерри или шампанское. Она развлекала себя, тайком придумывая истории для расфуфыренных мужчин, одетых в самые разные наряды – то придворные, то военные, то комично-авантюристские. Она никогда еще не видела так много воротников с оборками. Время от времени мистер Фоссор появлялся, ведя за собой то капитана, то куртизанку, и Мария, понимая, что это члены «Клуба талантов», одаривала их, как ей казалось, искрометными остротами. Но всякий раз ее новые знакомые быстро находили повод, чтобы удалиться, и она оставалась наедине с Фоссором, чьи брыли подпирали хмурую физиономию, как жутковатые книгодержатели.
Было трудно не чувствовать себя оскорбленной; она могла лишь предположить, что делает что-то не так, хотя понятия не имела, что именно.
Проведя несколько вечеров в качестве бесплатного приложения к гостям, она спросила у раздраженного Горация Фоссора, что ей следует делать по-другому. В углу оранжереи – где-то поодаль сбивчиво бренчал на фортепьяно молодой человек, у которого было больше юмора, чем таланта, – Фоссор ответил шепотом:
