— Вот страх-то!.. — нисколько не сомневались в правдивости рассказа простодушные крестьяне.
— А глаза Его синие особенно выделялись на бледном лице. Только у Сына Божьего могли быть такие — небесные — глаза...
Когда Агасфер ненадолго замолкал — чтобы собраться с мыслями, или выпить вина, или отломить ещё хлеба, — мужики перешёптывались между собой. Были и сомневающиеся, полагавшие, что всё выдумывает этот человек: да, сказать он красиво умеет, впечатляет, витийствует затейливый ум, но уж больно не верится, что всё сказанное им — правда. Один мужик пожал плечами и заметил, что уже слышал от кого-то про такого человека по имени Агасфер, который ходит по разным странам, не останавливаясь, и рассказывает про Христа уже более полутора тысяч лет. С одной стороны взглянуть, такого как бы и не может быть, ибо не живут потомки Адама столько; но с другой стороны посмотреть — всё в руках Божьих, и если так решил однажды пан Иисус, то почему же такому не бывать?.. Он слов на ветер не бросал, в деяниях Бога нет ничего случайного... Но в большинстве своём крестьяне, собравшиеся в корчме, рассказам этого необычного человека верили, и их волновало очень (и очень же льстило), что о подробностях, в которые они посвящались, они прежде ни от одного священника, ни от одного грамотея не слышали, и это значило, что о них ни в одной — даже в самой толстой и умной — книге не написано. И человек этот, что сидит сейчас с ними запросто за одним столом, пьёт вино, преломляет хлеб и вкушает самую обычную снедь, есть живая бесценная книга, есть единственный свидетель последних часов жизни и крестной смерти Христа, не только видевший, но и касавшийся Его, божества (пусть и толкнувший; он раскаивается в том уж много веков!), и слышавший голос Его, и даже заглядывавший Ему в божественные небесные глаза, и значит, сам он чуть ли не суть божество!..
Так любопытно было крестьянам этого необычного человека послушать — человека, знавшего много тайн и делавшего это тайное, сокрытое веками, явным, столь волнующим воображение, — что про всё на свете они позабыли: и про пиво, и про вино; и давно уже не курились у них трубки. И временами сыпались на рассказчика вопросы:
— Иудейского ли племени надо считать Иисуса?
— А правда ли, что Иерусалим-град всем градам отец, потому что в нём распяли самого Царя Небесного?
— А верно ли говорят, что Богородица, стоя под крестом кипарисовым, утирала свои слёзы плакун-травой?..
Агасфер грустно улыбался:
— Вы задаёте мне, добрые люди, простые вопросы, на которые я не могу дать простых ответов...
Послушав ещё немного эти разговоры, Сара отошла к супругу. Тот, оттирая песком копоть с котелка, сказал:
— Надо прислугу нанимать, жена. Устал я котелки чистить.
А Сара словно бы и не слышала его.
— Этот сумасшедший говорит, что ему очень много лет.
Иосия мельком взглянул на гостя у очага, греющего у огня руки, а в руках вино, потом вопросительно — на жену.
— Сколько же?
— А ты бы по внешнему виду сколько лет ему дал?
— Лет сорок... или пятьдесят, пожалуй, дал бы.
— Нет, он говорит — больше, — лукаво ухмыльнулась себе в тоненькие усики Сара.
Корчмарь посмотрел на гостя внимательнее.
— Больше? Ну, пятьдесят пять. И то вряд ли...
— Нет. Он говорит, что ему... — тут Сара не без некоторой издёвки засмеялась и шепнула мужу на ухо: — Он говорит, что ему тысяча семьсот пять лет и что он на три года моложе Христа...
Иосия так и отпрянул от неё и укоризненно покачал головой:
— Нехорошо, жена, смеяться над блаженным. Обидеть блаженного — обидеть Бога.
А Сара только отмахнулась.
— Он говорит, что даже самого Христа видел... Воистину, только легковерные тёмные мужики могут слушать эти побасёнки!..
В отличие от жены, недоверчивой и при всём своём жизненном опыте в иных делах и суждениях, на удивление, весьма легкомысленной особы и большей частью, как почти все женщины, жизнь простоявшие у печи и очага, приземлённой и без воображения, корчмарь Иосия отнёсся к этому известию более чем серьёзно. И поглядел он на незнакомца, которого тесно обступили и которому, как некоему пророку, внимали мужики, уже более продолжительным, оценивающим взглядом, с интересом поглядел.
— Он сказал, как его зовут?
— Он назвался Агасфером...
— Вот как!.. — корчмарь взволнованно огладил свою курчавую бороду. — То-то я сегодня видел, как ветер на дороге пыль взметал. Это верная примета, жена: Вечный жид идёт...
Вечный жид
Нам думается, что не все знают, кто такой Вечный жид. Для тех, кто не знает, писаны нами нижеследующие странички. А те, которые знают, могут эти странички и не читать.
В Европе Вечный жид был известен не только под именем Агасфер, но и под другими именами. Знали его под именем Картафилус, что означает Привратник; знали этого человека и под именами Иосиф, Григориус. В Бельгии его называли Исаак Лакедем; в Бретани
[69] — Будедео, что с бретонского переводится как Толкнувший Бога. Под небом Италии Агасфера звали Джиованни Слугой Божьим; откликался он в этой стране также на имя Джиованни Боттадио, но иногда поправлял назвавших его так: не Боттадио следует правильно говорить, а Ботте-Иддио — то есть Ударивший Бога. Менее известное его имя — Эспера-Диос, или Надейся-на-Бога.
Есть несколько вариантов легенды, повествующей о встрече этого человека с Иисусом и объясняющей, за какое деяние человек этот был наказан...
Так, в одном из вариантов говорится, что в то время, когда вершился неправедный суд над Христом, человек этот служил привратником претории Понтия Пилата и назывался Картафилусом. Было ему тридцать лет. После возглашения приговора Иисусу евреи возбуждённой, торжествующей толпой потащили осуждённого к месту казни. И едва Иисус переступил порог претории, Картафилус, который, как и все прочие евреи, считал Спасителя преступником, даже хуже преступника — лжепророком, возмутителем народного спокойствия, потому весьма опасным вредителем, и был убеждён, что Его надлежало как можно скорее казнить, ударил Его кулаком в спину и, усмехаясь, презрительно бросил: «Иди же, Иисус, иди скорее! Чего ты так медлишь?». Спаситель, обернувшись и строго взглянув на Картафилуса, ответил: «Я-то иду, а ты подождёшь, пока я не вернусь».
Только много позже Картафилус, обидчик Христа, понял значение этой фразы. А в тот чёрный день он совсем разозлился, ибо был уверен, что ко дворцу римского наместника осуждённый больше уже никогда не вернётся. И Картафилус, запирая ворота, крикнул евреям, которые вели Иисуса на смерть: «Подождите меня, я тоже пойду с вами посмотреть, как распинают лжепророка». Ему было скучно, хотелось развлечься.
Другой вариант легенды, пожалуй, наиболее известный, гласит следующее...
