После пяти тысяч лет разработки месторождений у империи остался лишь один ресурс — люди. Ее жемчужина — Гардинаал Прим, названный так потому, что именно его колонизировали первым из Одиннадцати Миров, — когда-то была райским местечком в полосе звезд, известных ранним космоплавателям под названием Ожерелье Астрид. Сейчас там ютились в убожестве сто миллиардов душ.
Гардинаальцы отказались от варп-перелетов в смятенные века эпохи Раздора. С тех пор они не стремились ни к чему, кроме абсолютной власти над своей звездной державой. За долгую историю империи ей лишь однажды угрожал внешний враг, но владыки Гардинаала не ведали смерти (по крайней мере, так заявляла государственная пропаганда) и ничего не забывали. Их исполинские, фактически бесчисленные, армии превосходили по совокупной мощи даже полчища Солнечной системы в самый воинственный период ее прошлого, перед возвышением Императора Человечества. Пятьдесят веков они не знали поражений.
В 869.М30 это утверждение рассыпалось в прах.
Но Гардинаалу хватало тел для топки войны, а его лидеры не мучились угрызениями совести, добиваясь побед такой ценой. И, чтобы принудить их мир к Согласию, Императору придется отдать схожую плату.
Хлынув из экстренно опущенной перегородки, пышные искры застыли в невесомости, словно само время в этом кусочке пространства подверглось мгновенной заморозке. Резкий грохот металла о металл разрушил иллюзию. Из преграды со скрежетом выбили вырезанный кусок, который по инерции потащил парящие огоньки вдоль коридора. Полет стального квадрата замедляли только разреженная атмосфера и крохотная сила тяжести, создаваемая массой корабля. Остановился кусок металла, лишь ударившись о следующую переборку в тридцати метрах от первой.
Из бреши в корпусе появилось неописуемое существо.
Ростом в два с половиной метра, облаченное в вычурный керамитовый доспех, оно с надрывным скрипом протиснулось сквозь дыру в разрушенной преграде. Шлем гиганта опоясывали ряды заклепок, а низ лицевой пластины напоминал череду крупных клыков. Во мраке светились глазные линзы — два заостренных треугольника бледно-золотистого цвета. Отборщики Министерства евгеники и за десять тысяч лет не сотворили бы подобных ему созданий.
Последние искорки с прорезанной переборки облетели изгибы колоссальной брони великана. Когда они догорели, голубоватые блики сменились ночной тьмой. Вновь раздался металлический скрежет: нечеловечески огромный) воин сражался с коридором, не желавшим вмещать его тело. Победив, он поднял исполинское оружие, которое уместнее смотрелось бы на танковой башне, чем в латных перчатках, и прицелился вдоль коридора.
Имперцу стоило бы подумать лучше.
Гардинаалец атаковал его сверху.
Поток гамма-лучей омыл гиганта зеленым светом. Под визг металла здоровяк опустил локти и выстрелил, направляя пушку вверх. Она взревела, словно зверь в клетке, и длинная очередь разрывных снарядов растерзала сплетения трубопроводов на потолке. Противник — цепкая тень — уполз в вентиляцию. Опустив оружие, имперец издал грозный рык из пасти шлема и двинулся боком по тесному коридору. Его доспех сиял, как радиоактивный кристалл. Никаких видимых повреждений.
Как только он отошел от бреши, в нее пролез второй великан, с вооружением другого типа. Ствол его пушки, разделенный перегородками, окружали какие-то лопасти. Гофрированные шланги неизвестного назначения колыхались в нулевой гравитации. На внутренней поверхности линз перед глазами имперца мелькали странные руны. Он вел дулом оружия вдоль потолка. Выжидал… Выжидал… Из поврежденных магистралей под высоким давлением вырывался газ. Со стороны одной из стен донесся негромкий лязг — словно что-то мягкое ударилось о трубу.
Дуло оружия бесшумно полыхнуло белизной. Из него не вылетело ни лучей, ни снарядов, но часть стены, в которую целился гигант, просто вскипела и растворилась.
Из технического прохода за ней медленно выплыли останки воина пустотной касты, вокруг которых вращались капельки металла и кровавые ошметки.
Первый имперец отправил труп обратно, подтолкнув его тяжелой пушкой.
В бойце-пустотнике было одновременно больше и меньше человеческого, чем в его убийцах, хотя они, очевидно, считали иначе.
Тело воина целиком состояло из мускулов, но размерами не превышало детское. Рудиментарные глаза прикрывала черная пленка, маленький овальный рот предназначался для кормления через соску. Темную кожу покрывал выделяемый ее порами пластик, защищавший от космических излучений. Кроме того, он уберег бы воина от остаточной радиации гамма-бластера, если бы тому удалось свалить имперца в доспехах. Причудливее всего прочего оказались конечности: все четыре завершались кистями с длинными пальцами. Представители этой касты отличались от стандартного человека радикальнее, чем остальные искусственно созданные виды гардинаальцев, поскольку их вывели для жизни в самых экстремальных условиях.
Пока первый имперец изучал неподвижно висящий труп, по внутренним дисплеям его линз метались символы — так быстро, что проекция-наблюдатель не успевала их прочесть. Из решеток шлемов вырывались отдельные рыки, но исполины разговаривали по закрытому каналу, и звуки не выходили за пределы их брони.
«Давай ближе».
Проекция-наблюдатель повиновалась.
— Этот корабль не рассчитан на людей, не говоря уже о Легионес Астартес, — пожаловался первый захватчик бойцу с мелта-оружием.
— Просто двигайся дальше. Амар твердо уверен, что на борту один из их псайкеров, и…
Что-то предупредило второго имперца об опасности — возможно, некий фантомный шум или врожденное шестое чувство. Вскинув мелта-пушку, он прицелился вглубь коридора.
Сильвин Декка уставился прямо в шипящий канал ствола имперского оружия, и у него расширились зрачки. Исполин выглядел столь же изумленным.
Старик разинул рот для крика…
…и его разум одним рывком вернулся в тело. Все мысли словно утонули, как лучи света в грязи. Ощущая давление в груди, Декка чувствовал, как съеживается его сознание, усыхает кожа, срастаются позвонки и скрючивается хребет. Сама душа Сильвина как будто постарела на пятьдесят лет за одно мимолетное трепетание бьющегося сердца. Он услышал собственный вопль — хриплый, быстро сменившийся сипом и затихший. Псайкер согнулся; будь он на Ундециме, то упал бы на колени и, пожалуй, переломал бы кости, несмотря на скромную силу притяжения крошечной планеты. Здесь же ноги Декки подтянулись к животу, и он неуклюже завалился вперед. Под недовольные щелчки суставов Сильвин вытянул вперед руку, закрывая лицо от надвигающейся металлической палубы.
В более молодые годы он счел бы невесомость — если бы задумался над этим вопросом — уравнителем возможностей для стариков и инвалидов.
Что ж, по фрегату пустотной касты Декка передвигался увереннее, чем по поверхности мира, но риск случайно причинить себе вред, стукнувшись о переборку или какое-нибудь устройство, никуда не исчезал.
Цепляясь за палубу трясущимися руками, Сильвин пробрался в угол, чтобы отдышаться в относительной безопасности.
