Кивнув, Феррус пристально посмотрел на Амадея:
— Готовь легион.
Дюкейн и собравшиеся в зале железные владыки поклонились.
— Но, господин… — начал магистр ордена.
— Я уже здесь. Когда появится мой брат, он увидит покоренный мир.
Космодесантник опустил плечи:
— Так точно, господин.
— А что там с Армией?
Этот вопрос примарх задал смертному офицеру, стоявшему за спиной Цицера. Судя по неровно застегнутым пуговицам, одевался тот в спешке. Его коротко стриженные волосы цвета серого камня покрывала фуражка с серебряной кокардой полка. На подбитых плечах светло-коричневого парадного мундира были нашиты гербы 413-й экспедиции, Терры, юпитерианского спутника Ганимеда и Ультрамара, а также знаки различия подполковника Имперской Армии и красная спираль медслужбы. Разглядывая его, Манус нахмурился.
Смертный вроде бы стоял навытяжку, но при этом, накрыв одну ладонь другой, опирался ими об офицерскую трость с серебряным набалдашником. Он смотрел в пол, что Феррус ранее счел признаком благоговения перед присутствующими в зале.
Амадей отрывисто рассмеялся, и лишь тогда примарх заметил, что глаза подполковника закрыты, а губы вздрагивают от легкого храпа.
Под скрип кольчужных полотен Манус откинулся на спинку трона и ухмыльнулся:
— Смотрите, перед нами храбрейший воин Четыреста тринадцатой. Очевидно, мне не стоит бояться за решимость солдат Имперской Армии. — Феррус немного поразмыслил, быстро мрачнея. Так чернеет магма, соприкасаясь с ледяным воздухом. — Оставьте меня, все вы. Готовьтесь к наступлению.
Бойцы повиновались без промедления. Цицер осторожно разбудил подполковника, и тот, проявив потрясающее самообладание, отсалютовал примарху, после чего направился за легионерами.
— Разрешите говорить прямо, господин?
Акурдуана, придерживаясь роли ближайшего советника Ферруса, до сих пор хранил молчание. Он не говорил и не делал ничего, что противоречило бы воле Мануса, словно родился для должности заместителя. Размышляя, почему Фулгрим не даровал воину такой пост, примарх жестом разрешил ему продолжить.
— Господин, есть старинная терранская поговорка о том, как человек отрезает себе нос, чтобы досадить лицу…
Фыркнув, Манус невольно поднес ладонь к собственному лицу. Со стороны его пальцы выглядели жидкими, но на ощупь были совершенно твердыми и холодными, хотя в их могучей хватке растекался керамит и трескалась броня титанов. Казалось, некий нанометровый слой изолирующего стекла отделяет Ферруса от его же рук.
Вот только руки, разумеется, не принадлежали ему. Чужеродно гладкие, они во всем отличались от лица, на котором виднелись следы каждого удара, нанесенного Медузой богу-младенцу, что рухнул в ее ад на падающей звезде. Обветренная, выдубленная кожа. Рассеченная губа. Нос — кривой после нескольких переломов.
— А если лицу уже ничем не досадить?
— Эллины, жившие на Древней Терре, верили, что уродство тела указывает на бессмертие души. — Не успел Манус гневно насупить брови, как Акурдуана приложил к груди слегка окрашенную хной ладонь с перстнями на пальцах и добавил: — Господин, не считайте меня глупцом, решившим оскорбить Горгона в его покоях. Так нарек вас мой отец, и, смею думать, вы не отвергли прозвище потому, что оно нравится вам. Если позволите, я предположу, что Горгона нисколько не беспокоит мнение тех эллинов.
— А как же мой брат? — Феррус все же нахмурился. Он опустил руку на бедро. — Красавцы по природе своей видят в себе только самое лучшее.
Акурдуана покачал головой и улыбнулся, словно примарх сказал что-то смешное. Легионер обладал веселостью духа, которой Манус не понимал и не разделял.
— Фулгрим — более великое создание, чем Сократ или Ксенофонт, господин.
Гулко вздохнув, Феррус откинулся на спинку трона и посмотрел вверх, на темный, блекло переливающийся потолок.
— Вынужден согласиться.
— Господин, Цицер страдает, хотя его раны и не столь очевидны, как у Амара. И вам уже известно, каковы потери Армии. Почему вы так твердо намерены взять этот мир без поддержки лорда Жиллимана?
Манус какое-то время не отвечал на вопрос. Внимая рокоту механизмов, он ощутил голос и настроение машинариума. Феррус чувствовал связь с каждой гайкой, болтом и проводом своего исполинского флагмана. Такой способностью прнмарха наделяли его абсолютно непознаваемая физиология и техномистицизм, который Манус перенял у обитателей планеты, навсегда отданной ему по воле случая, судьбы или чего угодно еще.
Приняв молчание Ферруса за обычную замкнутость, Акурдуана подошел к основанию трона.
— Подобные мысли полезно выражать, — сказал он, опустившись на одно колено.
— Да, так делаешь ты, — насмешливо улыбнулся примарх. — Выражаешься в рисунках? В писанине? Сантар рассказывал мне о твоих увлечениях.
Слова прозвучали резко, но уязвить капитана Манусу не удалось. Тот привык общаться с Фулгримом, тоже отличавшимся вспыльчивостью.
Сомкнув ладонь на рукояти меча, висящего в ножнах на правом бедре, легионер вытащил оружие на ширину пальца. Сталь замерцала на тусклом свету. Феррус напрягся, однако Акурдуана не стал обнажать клинок дальше.
— На протяжении веков воины и мудрецы рассматривали фехтование как творчество. В библиариуме моего отца хранится почти полный фолиант под названием «Искусство войны»
[15]. Зачем ограничивать область своего стремления к идеалу? Стило, кисть, разум… — Капитан вернул меч в ножны. — Я даже не вижу разницы между ними. Вы слышали, что недавно Император учредил орден летописцев? Очевидно, Он желает не просто покорить Галактику, но и составить хронику завоевательного похода и подвигов самих завоевателей.
— Полагаю, ты одобряешь создание такой организации, — проворчал Манус.
Акурдуана опустил голову, изображая смирение:
— Помнится, мы с Сигиллитом обсуждали нечто подобное еще до моего окончательного отбытия с Терры. Так или иначе, господин, если вы избегаете откровенности в разговорах со мной и Сантаром, то, может, найдете другого наперсника? Того, кто точно не станет осуждать вас.
Глубоко вздохнув, Феррус оперся лбом о кулаки:
— Да, до меня дошли те слухи. И еще кое-какие. По мнению моего отца, первая и самая сложная часть Его похода близится к завершению. Утверждают, что Он намерен вскоре отбыть с передовой и сосредоточиться на строительстве Империума.
Легионер ошеломленно уставился на Мануса:
— Кто заявляет подобное, господин?
— Еще говорят, что Он желает поручить одному из пятнадцати примархов командовать Великим крестовым походом от Его имени. Так, прямо сейчас с Императором находятся Хорус, Джагатай и Лев, и туда же направляется Фулгрим. Все они молчат о причинах сбора.
