Проведенные Пэвио исследования, сходные с вышеупомянутыми, привели его к главному теоретическому выводу о форме представления информации в памяти-к созданию гипотезы двойного кодирования, основанной на предположении о существовании двух кодирующих систем и двух способов представления информации в памяти: невербального образного процесса и вербального символьного процесса. Эти коды — образный и вербальный — при обработке информации могут перекрываться с большим акцентом на том или другом. Например, знакомая и легко называемая картина может быть закодирована и образно и вербально, но доступ к вербальному коду будет труднее вследствие наличия дополнительной информации, то есть вербальный код возникает после активации образного кода. С другой стороны, хотя конкретные слова могут кодироваться и образно и вербально, абстрактное слово представлено только в вербальном коде. О способности к кодированию различных типов стимулов можно судить по табл. 10.2.
Таблица 10.2 Системы кодирования для стимулов различного типа
[69]
Концептуально-пропозициональная гипотеза
Андерсон и Бауэр критически отнеслись к метафоре «мысленных картин», полагая, что «предположение о том, что носителем воспоминаний или каких-либо других знаний может быть что-то вроде внутренней фотографии, кино- или видеоленты, которую мы можем реактивизировать и воспроизводить при припоминании образа, не имеет научной перспективы» (Anderson & Bower, 1973). По их мнению, субъективно мы можем переживать образ, но лежащий в его основе когнитивный компонент имеет не образную, а иную форму. Одна из причин неприятия Андерсоном и Бауэром теории «картин в голове» связана с проблемой сохранности: бесполезно хранить полное изображение сцены, поскольку такая система памяти потребовала бы огромного объема хранения и воспроизведения, далеко выходящего за пределы человеческих возможностей. Для просмотра и интерпретации этих внутренних картин все равно потребовалось бы некоторое устройство — что-то вроде гомункулуса в голове.
Концептуально-пропозициональная гипотеза предполагает, что в памяти хранятся интерпретации событий — вербальные или зрительные, — но не образные компоненты. Андерсон и Бауэр не отрицают, что конкретные слова выучить легче, чем абстрактные, но приписывают этот результат тому, что, как они полагают, конкретные понятия закодированы вместе с богатым набором предикатов, связывающих понятия вместе. Они утверждают, что «единственное различие между внутренними репрезентациями лингвистической входящей информации и образа в памяти заключено в детальности информации» (Anderson & Bower, 1973). Вот один из их примеров:
Произносимые слова для слушателя подобны тайным знакам, которые автор пьесы дает режиссеру, надеясь, что его компетентность позволит ему с их помощью полностью выстроить художественное оформление, выразительный строй или развитие действия спектакля. Приведем пример. Например, читая рассказ, вы встречаете предложение: «Джеймс Бонд подбежал к своей машине и поехал в казино». Прочитывая текст, вы можете конкретизировать это предложение, привнося в него самые различные факторы и сенсорные образы, описывающие бег, посадку в машину, езду на ней и т. д. Этими «вставками» вы воспользуетесь, если вам станут задавать простые вопросы, например: «Сел ли Джеймс Бонд в машину? Завел ли он мотор? Повернул ли он руль?» Подобные тривиальные, сами собой подразумеваемые вещи непосредственно доступны из референтной семантики глагольной фразы «вести машину». Сама эта фраза просто упоминает несколько ориентиров (источник, инструмент, цель) из всего описания последовательности событий; слушатель интерполирует или заполняет все промежуточные события между упомянутыми ориентирами. Конечно, позднее слушатель с трудом сможет точно сказать, что он слышал, а что он вставил сам; если его попросят пересказать рассказ «своими словами», он, возможно, решит при реконструкции существенных эпизодов упомянуть другие ориентиры или описания.
Концептуально-пропозициональная гипотеза Андерсона и Бауэра — элегантная с теоретической точки зрения схема, совместимая с их теоретической моделью. Но с помощью этой гипотезы трудно объяснить некоторые образные процессы, требующие наличия внутренней структуры, которая обладала бы по отношению к физическому объекту изоморфизмом второго порядка. Данные, отражающие такие процессы, были представлены Шепардом и его учениками. Мы рассмотрим их в следующем разделе.
Гипотеза функциональной эквивалентности
Роджер Шепард. Исследования мысленного вращения привели к созданию теорий мысленных образов
Шепард. Исследователи мысленных образов оживились, когда Шепард и его коллеги продемонстрировали мысленное вращение образов и дали ему свою интерпретацию. Используя визуальные признаки, Шепард изучал мысленное вращение зрительных стимулов в памяти. В ходе экспериментов испытуемых просили определить, идентичен ли (не считая вращения) второй стимул (подобный представленному справа на рис. 10.1) исходному (слева на рисунке). В некоторых случаях второй паттерн был зеркальным отражением первого и поэтому не «тем же самым», что первоначальный стимул, тогда как в других случаях паттерн был идентичен оригиналу, но повернутым. Угол вращения находился в пределах от 0 до 180°.
Рис 10.1. Типичные зрительные формы, используемые Шепардом и Метцлером. Форма справа — это форма слева, повернутая на 90° против часовой стрелки. Адаптировано из: Shepard & Metzler, 1971
Зависимой переменной было время, требующееся для вынесения суждения. Результаты этих экспериментов указывают на то, что время реакции было линейной функцией угла вращения (рис. 10.2). То есть при маленьком угле вращения второго стимула оценка давалась быстро, в то время как при большом угле вращения она требовала большего количества времени. Согласно этим данным, для внутренней репрезентации образов испытуемым требовалась приблизительно 1 с на каждые 50° вращения. Результаты экспериментов Шепарда имеют большое значение для когнитивной теории, но для нашего обсуждения такое отношение между требуемым временем и углом вращения говорит о том, что этот внутренний процесс -функция количества требующихся преобразований. Таким образом, по-видимому, существует тесная связь между временем, требующимся для определенного мысленного вращения, и фактическим углом вращения. Если мы рассмотрим оба типа вращения по двум показателям — времени, требующемуся для мысленного вращения, и степени вращения, — соответствие станет очевидным.
