– Так кто вы такой, майор? – спросил Соколов у Матусевича, когда баркас вышел на Байкал.
– Какая же тут красотища! – майор с неподдельным восторгом осматривал уходящую за горизонт изумрудную гладь озера да проплывающие мимо величественные холмы, покрытые лесом и подёрнутые дымкой раннего утра. Вячеслав озадаченно кашлянул. – Зачем вам это знать, Вячеслав? – пожал Игорь плечами. – Ну да дело ваше. Да, я действительно майор спецназа, но не внутренних войск, естественно, а антитеррористической группы при службе прямого действия КГБ Русии.
– У нас опять КГБ? Коммунисты выиграли выборы? – удивился Соколов.
– Нет, партийных выборов больше нет. Сейчас происходят выборы в каждом территориальном субъекте государства, которые делегируют своих представителей в Красноярск. В столице происходят заседания Верховного Совета, в котором участвуют все восемьдесят делегатов. Кстати, из двенадцати членов Верховного Совета только один коммунист.
– Ясно, а что за служба прямого действия?
– Это несколько десятков подразделений, от десятка до нескольких сотен человек в каждом, которые занимаются поиском, поимкой и уничтожением особо опасных для народа и государства лиц или организаций. То есть непосредственный контакт со всякими уродами.
– Ишь ты, то есть вы, Игорь, что-то вроде Рэмбо? – усмехнулся Вячеслав.
– Нет, – рассмеялся Матусевич, – что-то вроде антитеррористической группы. Вот последнее перед Новой Землёй задание было поимка банды галицийских нацистов, точнее её уничтожение. Живые они никому не нужны. Потом мы должны были передислоцироваться на Терек, помогать казачкам возвращаться в станицы, но туда послали группу покрупнее, а нас на Север. Вот такие дела.
– Понятно. Майор, скажу тебе прямо: я разговаривал с Радеком и Сергиенко, надежда на то, что с нашей Земли опять пробьют тоннель к нам, близки к нулю. Шансов ничтожно мало, так как погибли все сотрудники лаборатории Сергиенко, была уничтожена уникальная аппаратура, программы и коды. По словам Сергиенко, никакой информации о проекте, кроме общих слов, не осталось. У нас этим больше никто не занимался, в Штатах, профессор сказал, тоже никаких работ по данной теме не ведётся.
– Бывших Штатах, бывших, – заулыбался Матусевич.
– Да уж, бывших. А кто теперь читает нам нотации о «неприемлемости» и «выражает озабоченность»?
– Уже никто, Евросоюз пока слишком занят внутренними делами.
– Что же, Ладно. Я вот что хочу спросить, Игорь: ты со своими орлами будешь вливаться в наше сплочённое общество? – Соколов внимательно смотрел на майора.
– Я думаю, Вячеслав, что иного выхода нет, а мой отказ был бы сверх меры неразумен, – серьёзно проговорил Матусевич.
– Так что? – нетерпеливо переспросил Соколов.
– Вячеслав Андреевич, я и мои люди – в вашем распоряжении до момента открытия аномалии. Единственная просьба – не разделять моих парней, они не будут слушаться кого бы то ни было, кроме меня. Договорились, Вячеслав Андреевич, князь Ангарский?
– По рукам, майор! Пошлю лодию за твоими людьми.
– Но смотрите, если аномалия открывается, то я хватаю вас и двоих ваших коллег и ухожу.
– Хорошо. Расскажите мне ещё про Верховный Совет.
– А вы мне про ваших людей и Федерацию. Кстати, а почему именно князь Вячеслав Сокол?..
Баркас уверенно резал носом холодную ангарскую воду, приближаясь к очередному прибрежному поселению.
Посёлок Белореченский, неделю спустя
После некоторого времени, проведённого в каждом из посёлков: Васильевском, Иркутском, Усолье и Ангарске, два бота пришло, наконец, в Белореченский. Лодия, вёзшая Радека с оборудованием и людей Матусевича, пришла на несколько дней ранее.
С тех пор, как установилась граница с Московией, Радек озаботил Соколова на полноценную систему охранной сигнализации пограничного посёлка Усть-Илимска, где были поселены литвины и ляхи, а также крепости Владиангарск. Пришлось разбирать три разведывательных аппарата, что были законсервированы Радеком в Новоземельске. Микросхемы, кабели, резисторы, конденсаторы, провода и реле в числе остального пошло на составленную Радеком схему охраны периметра. Бесперебойное питание проводника, укреплённого на стеклянных изоляторах, отстоящих от земли на высоту пояса среднего человека, обеспечивалось бы электрогенераторами с подведёнными к ним гидроприводами.
– То есть получается периметровая охранная сигнализация, функционирующая на принципе ёмкостного реле, – Радек, вертя в пальцах карандаш, внимательно посмотрел на Соколова.
– Отлично, Николай Валентинович! Какова вероятность засечь, допустим, одинокого субъекта?
– Если тот не будет ползти, то высокая. А если вы намекаете на животное, тут возможны варианты. Крупное животное, типа лося или медведя, заставит загореться светодиод на пульте, волк или тетерев может проскочить. Стопроцентной гарантии нет, это и хорошо – не будет полной расслабухи.
– Ясно, да, вы правы. Панацеей это быть не должно.
– Вячеслав, как вы думаете, енисейцы могут ещё раз на нас напасть, после того, что мы им учинили прошлым летом?
– Вполне допускаю, Николай Валентинович.
Закончив разговор с Радеком, Соколов устало потёр глаза. Он понял, что хочет спать, но надо было ещё поговорить с Кузьминым.
– Тимофей, маршрут, то есть путь до Китайского царства составлен. Дорога неблизкая, сложная, судя по тому, как в Китай ходили наши люди вроде томского казака Ивана Петлина, посетившего Пекин ещё в 1618 году.
– То есть мы не первые будем, – разочарованно протянул Кузьмин.
– Ты карты наши видел же? Вот смотри, вот путь, – Соколов провёл по карте пальцем, – а мы здесь. Понимаешь карту?
– Да, Вячеслав Андреевич, понимаю. Вот Кола, Белое море, вот Студёное, Енисей, Ангара, мне майор Сазонов всё обсказал крепко.
– Ну и хорошо. Вот ещё какое дело, Тимофей. Ты мне говорил, что поиздержался вконец? – Кузьмин кивнул, мгновенно напрягшись и не сводя глаз с Соколова. Тимофей уже не раз повторял, что у него не осталось запасов отцовых денег на оплату поморам перевозки поселенцев. А он, как купец и сын купца, не может более тратиться. – Так вот, – Вячеслав подошёл к зелёному сундуку, что стоял у лавки под окном, ловко снял пружины двух замков и достал из недр один за другим три увесистых мешочка. Они звякнули весьма приятным для сына купца звуком, когда Соколов поставил их на стол.
«Золото!» – воскликнул в душе Тимофей.
Соколов, увидев блеск в глазах Кузьмина, улыбаясь, кивнул и стал распутывать тесёмку одного из мешочков. Аккуратно высыпав половину содержимого и придерживая ладонью разбегающиеся золотые кругляши, сказал:
– Ну вот, Тимофей, это плата за труды твои.
Тимофей был несказанно поражён: золото – ладно, ничего удивительного в этом нет, но монета! Осторожно взяв одну двумя пальцами, он приблизил её к глазам, внимательно разглядывая.
