Книга Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром, страница 43. Автор книги Дмитрий Хван

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ангарский сокол: Шаг в Аномалию. Ангарский Сокол. Между Балтикой и Амуром»

Cтраница 43

«Писано боярину Кузьмину Савелию от Олексашки Малого из Тобольского городка. Стало ведомо нам о явлении людишек новгородских близ пределов царства Сибирского, кои на Тунгуске реке живут. Напоив государева человечка из Енисейского острогу, подменили мы письмецо, что он промеж всего на Москву вёз. В письме том словами сотника казацкого Бекетова Петра да воеводы Енисейского Василя Аргамакова писано, что де людишки новгородские, как они себя кличут, нежданно явились. Сильны они крепко, ворогов бьют. И де царство их стоит за морем. А в землице сибирской они промышляют зверя лесного. Так мы письмецо сожгли то, да вот теперь не знаем, как дальше дела вести. Как скажешь, боярин, ожидаем письма твоего. В Новгород и Тверь отписали также, кому ты знаешь…»


Солнце уже здорово припекало, в шубе было жарко, но сменить её на кафтан Савелию не очень хотелось – его соболья шуба и высокая горлатная шапка была предметом зависти для местных бояр и купцов. Возок лихо трясло на поворотах, тающий рыхлый снег летел мокрыми комьями из-под полозьев, обдавая неловких прохожих. Возница ловко управлял лошадьми, помня приказ боярина поторапливаться. Кузьмин, сидя в возке, старался заранее продумать беседу с Дмитрием Борецким, таким же как и он сам представителем высланного из Великого Новгорода боярского рода. Но из головы его не выходило загадочное заморское государство новгородцев. Странно, ведь он сам не верил в возможность такого поворота событий. Нет, ну то, что в своё время из Новгорода бежало несколько родовитых семей с домочадцами и дворней, он знал. Но чтобы так далеко их забросила судьба… не очень-то и верилось. Поэтому он надеялся на беседу с Борецким, как с человеком, умудрённым опытом, дал же Бог прожить ему столь долгую жизнь. Ведь восьмой десяток разменял боярин, а жив и здоров да умом крепок.


«…а пока отослал я для порядку людишек своих до Енисейского острога, а там и до новгородцев, с Божьей помощью доберутся. Да разведают, что у нех ныне делается и вперёд учнётся делать. Сколько у нех людишек да припасов. Иванко сотоварищи, которые посыланы были для проведыванья новгородских людишек, зело добрые и верные нам. С тем и желаю вам, Божьей милостию, всего наилучшего от Олексашки Малого с Тобольского городка лета 137-го».


Кузьмин, прочитав тайнопись ещё раз, сложил письмо в футляр, оставив тот в руке. Тем временем подъехали к дому Борецкого. Возница, деловито оправляя упряжь, дал время боярину выйти на крыльцо встретить гостя с почётом. Опростав горячего сбитня, Кузьмин поклонился Борецкому. Тот пригласил его в дом и только тогда бояре, наконец, обнялись. Крепко, по-дружески.

Борецкий читал долго, а после прочтения сильно задумался, прикрыв глаза. Наконец, сняв расшитую золотыми нитями тафью с головы и степенно поглаживая себя по бритой макушке, он медленно произнёс:

– Не ожидал я таких известий, Савелий. Бог свидетель, не ожидал, весьма добрая весть, весьма. Да. – Кузьмин молчал, ожидая, что Борецкий продолжит свою мысль. – Мой отец рассказывал мне ещё в отрочестве о бежавших встречь солнцу из Великого Новгорода семьях бояр. Но… мне казалось это красивой легендой, ведь ни нам, Борецким, ни вам, Кузьминым, не удалось отстоять права жить в отчине. Мы смирились с этим. Другие смиряться не желали, а ушли.

– Стало быть, теперь вернулись, Дмитрий Васильевич?

– Вернулись? Наперво, проверить сие надо крепко, убедиться в том, что не наговор это.

– Так проверим же. Отослано ещё по письму в Великий Новгород к боярину Авинову Петру да в Тверь, боярину Судакову Анисиму.

– Крепкие то наши люди, а мошна у них ещё крепче, – усмехнулся старик.

Разговор тянулся степенно и неторопливо, прервавшись лишь на воздаяние должного уважения трапезе. Воистину, умение стряпух боярина Борецкого было известно округе не хуже купеческой удачи Кузьмина.

Перед сном Кузьмин взвешивал в мыслях разговор, мечтая о великих делах. Ведь Сибирское царство стоит на полпути от царства Индийского и Китайского, а это давало огромные возможности для успешной торговли. Рашид, его поставщик тонких тканей из Хивы, много раз упоминал про близость этих богатых царств, о торговле и богатых барышах, сулившихся при торговле с ними. Да и к пушнине поближе, можно будет скупать её у вольных казачков да туземцев и по меньшей цене. Так, размышляя о выгодах сибирской торговли, Савелий Кузьмин незаметно угодил в цепкие объятья Морфея.


Удинский острожек, май

В мае Карпинский опять вернулся в острожек, сменив предыдущую партию морпехов, только теперь в пятёрке поселковых появился новичок – молодой тунгус из первого разбитого кочевья. Он уже вовсю разговаривал по-русски, так что проблем, которые были раньше, не существовало. С казаками за зиму сдружились конкретно, мужики оказались мировые. Правда, поначалу они казались какими-то нелюдимыми, но то было попервости. Со временем мужики совсем скорешились, кстати, Пётр узнал много интересного и в то же время пугающего о жизни Московского государства и простых его людей.

Интересными были рассказы о приключениях казаков в Сибири, о городках и острожках, ими строимых. О быте, о семьях, правда, некоторые, такие как Афанасий Хмелёв, семьи своей и не знали. Воспитывался при церкви в Свияжске, работал на церковных полях, рубил лес, строил. А с семнадцати лет просто взял и ушёл в Казань, прибился к небольшой ватажке казаков, отправляющихся в Сибирь на промысел ясака да приведение под государеву руку диких племён. Так и мотался по Сибири, пока не осел в Енисейском остроге, став десятником у Петра Бекетова.

Пугающими были рассказы казаков о смуте и запустении в Московии, о голоде – привычном спутнике крестьянина, о войнах и походах иноземцев в русские пределы. Рассказывали государевы люди о бесчинствах поляков и литвинов на Руси, о притеснении православной веры на землях, ими захваченных. О злом Крымском ханстве, кровавым клещём присосавшемся к русским землям, и об Османском государстве, за ним стоявшем и поработившем многие народы православной веры, которые сейчас стонут под их игом. Как представителям Новгорода, морпехам особенно подробно рассказывали о резне в Новогородии, устроенной шведскими захватчиками, когда целые волости просто вырезались под корень, и не оставалось в округе живой души – ни человека, ни собаки.

Пётр сидел у костра и ужасался подробностям, которые вываливали на бойцов не смущавшиеся по этому поводу казачки. Оказывается, шведы только лет десять назад ушли из Новгорода, а до этого сам город и большая часть северо-западной Руси находилась под пятой шведского солдата, залившего всё кровью несчастных жителей. Из Новгорода-то шведы ушли, но оставили за собой большую часть новгородских земель, закрыв Руси выход в Балтику.

– Эх, при Иване Великом-то свеи не баловали так, – приговаривал Хмелёв.

Странно, но русский разговорный язык семнадцатого века был не столь сложен для понимания и уже через пару недель, выспросив у казаков про особенно непонятные слова и термины, люди из двадцать первого века уже понимали их практически полностью. Как рассказал Кабаржицкий, получалось примерно как в Югославии, где он был в середине девяностых: сербы и русские говорили на своих языках, но друг друга понимали хорошо. Так и тут – самим говорить на языке Московии не получалось, разве что ввернуть ради красного словца что-нибудь эдакое, но понимали практически всё. Так же дело обстояло и у казаков, так что проблем с общением не наблюдалось, к общему удовольствию.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация