Новоиспечённый Ангарский князь Вячеслав Соколов тихим осенним вечером сидел за столом и в скудном пламени смоляной свечи, будь она неладна – все глаза попортишь, подбивал бюджет своего княжества. В целом выходило неплохо: снятые урожаи радовали, железные изделия для хозяйственных нужд и на будущий обмен с туземцами регулярно пополнялись. Ну а главное – запасы на зиму уже были на треть больше прошлогодних, хорошо идём! Ещё две женщины на сносях, неплохо, да у новоприбывших тоже есть несколько беременных на разных сроках. Девок там много, кстати, да и красотки-то какие. Правильно, казачков мы к ним подселили, может ещё несколько семей образуется, надо бы и охламонов Радека пристроить. А то солдатики себе туземных жён понабрали, и не по одной. Ну и что, что многожёнство – главное, чтобы детей рожали! И побольше…
Размышления Соколова прервал короткий стук в дверь, подняв глаза, в тусклом свете подвешенного у дверного проёма стеклянного фонарика он увидел морпеха, который деловито доложил:
– Вячеслав Андреевич! К вам Вигарь просится, тот, что корабли привёл…
– Да, да, я помню, – Вячеслав поднялся из-за стола, чтобы встретить помора у дверей. Морпех, посторонившись, пропустил к князю немного робеющего Вигаря. – Ты поклоны мне не бей, проходи, садись! – Соколов отодвинул стул от Т-образного стола и сел так, чтобы Вигарь был напротив. Тихонько потрескивали дрова в греющейся на ночь печи, с улицы доносились звуки готовящегося к отбою посёлка да собачий перебрёх. – Как здоровье, как люди твои, хорошо ли всё? – начал разговор Соколов.
– Бог миловал, я да все товарищи мои живы-здоровы, благодарствую, – осторожно, выговаривая каждое слово, ответил Вигарь.
– Зови меня Вячеславом, Вигарь. С чем пожаловал?
– Приплыли мы сотоварищи в эти неведущие земли по указу людишек твоих. Так вот, обещались они за удачное, по воле Божьей, доставленье уплатить нам, помимо прочего и рухлядью мягкой. Се учинилось ведомо тебе токмо сейчас?
– Да, не знал я этого. Но ничего, уплатим тебе и шкурками, за отличную работу не жаль, – сказал Соколов, отметив, как явно Вигарь повеселел.
– А что, Вячеслав, и то великое озеро, и берега его тоже вашего княжества пределы?
«Эка хватанул! Но почему бы и нет?» – подумал князь ангарский.
– Да, Вигарь. Озеро это Байкалом зовётся.
– Хотевши узнать я о том, ежели надобно тебе буде людишек ещё до княжества твоего вести, то я завсегда готовый к сему. Путь я добро ведаю и пороги знаю – все отмечены. Токмо вестишку дай через людишек своих.
– Конечно, Вигарь! – Вячеслав встал из-за стула и заходил взад-вперёд между столом и лавкой.
«Ухты, жарковато стало, – Соколов снял свитер и закатал рукава рубахи. – А перспективки-то неплохие вырисовываются!»
Вячеслав наконец обратил внимание, что помор, выпучив глаза, пялится на его правую руку.
– Знак Сокола! – прохрипел Вигарь.
– Как?.. – не понял Соколов.
На руке ангарского князя пониже локтя красовалась татуировка, сделанная ему ещё в Советской армии земляком из Луцка – украинский трезубец.
– Род Сокола, знамо дело. Се теперича ведомо стало мне.
Вигарь встал, скомканно попрощавшись, у двери отвесив поклоны, скоро вышел из комнаты, оставив Вячеслава в полном недоумении. Он присел на стул, с шумом выпуская воздух из надутых щёк.
«Вот задачки-то предки задают!» – и потёр татуировку. Последнее время он всё хотел было свести это юношеское баловство, больно уж нелепо оно выглядела в свете ведомой Украиной политики. Да всё как-то не доходили руки, а точнее ноги, до салона – то времени не хватало, то откладывал, то забывал. А вот поди же ты…
Дверь снова приоткрылась, на сей раз без доклада. Это значило только одно. Он рывком встал, сердце его забилось.
– Ну что, ты свободен, Слав? – проворковал женский голос.
– Конечно, Дарьюшка!
– Да осторожней ты! У меня чайник горячий, – она хотела ещё что-то сказать, но её губы оказались в плену страстного поцелуя.
Глава 14
Москва, парадные покои Кремля. Зима 7139 (1631)
– Великий государь, самодержец, Михаил Фёдорович, ещё вести с Сибирской землицы есть. Вот с Енисейского острожку воевода, Жданко Кондырев, челом бьёт и тебе, государю, вестишку шлёт, что де, князец Ангарской землицы Вячеслав да Ондрей, боярин его, учинились тебе, великому государю, непослушны быть и ясаку с себя давать не хотят. Да брацкой же землицы князец Баракай велел брацким людем слушаться тех людишек ангарских, да твоих государевых служилых людей прогонять, а тех тунгуских людей, которые живут блиско брацких улусов, взяли к себе в улусы и ясаку им с себя тебе государю давать не велели, а емлют с них ясак брацкие люди на себя и тем ангарским людем стали давать взамен товаров ихнех. Вели, государь самодержец, смирить их и под твою государеву цареву высокую руку привести, – боярин откашлялся и передал бумажный свиток думному дьяку Волошенину, который тут же впился цепким взглядом в бумагу.
– Что скажешь, государь, как с ними поступать, с ослушниками воли твоей?
Михаил Фёдорович, не сомневаясь и минуты, еле слышным голосом проговорил:
– Отписать в Казанский приказ, чтобы послали для усмиренья князцов этих казачков добрых с Енисейского острогу. А спрос учинить с воеводы енисейского. Что ещё? – спросил царь, потирая нывшие ноги.
– К Томскому городку татары подступали. Городка не взяли, но пожгли округу, да увели людишек в полон.
– Кто там воевода?
– Петрушка Пронский, государь, – раздался услужливый голос.
– Так пускай он пошлёт служилых казаков с атаманом, да на ближнех татар, кои в нападении участие имели. А ежели у кого полонян найдут, то со всею жесточью расправу учинять.
– Истинно так, государь. Далее литовские дела…
Голос замолк, видя, как болезненно сморщилось лицо самодержца.
– О том с Фёдором Никитичем слушать и рядить будем.
Белое море, Святица. Октябрь 7139 (1631)
– Идут, идут! – рыжий мальчуган кубарем скатился с холма, разбрасывая в стороны пожухлую листву и обильно собрав её на свою одежонку. Поднявшись на ноги, мальчик припустил к Святице, продолжая выкрикивать радостную весть. Деревня стояла на реке в полукилометре от залива, протянувшись по обоим берегам реки Вежма. У околицы его остановила женщина.
– Соколик ты мой, парусов-то, парусов сколько видал? – с тревогой в голосе спросила она, машинально снимая с шапки мальчишки приставшие листочки.
– Во сколько! – паренёк выставил пятерню и ещё два пальца другой руки.
Женщина облегчённо выдохнула и перекрестилась, осев у изгороди и схватившись рукой за жердину изгороди: «Семь. Хвала тебе, Господи!»
– Молодец, Бойко! Глазастый какой, я отсель ничего не вижу, а он и паруса высмотрел, – Борзун, родной брат Вигаря, с удовольствием наблюдал, как безмерно горд его похвале рыжий мальчишка.
