В жарко натопленном зале крепостной казармы возвратившиеся рассказывали о пройденном ими пути, о горе из богатой железной породы. О намывке золота, что лежало на столе в восьми матерчатых мешочках, один из них был открыт и люди с долей удивления, восторга и удовлетворения смотрели на золотые зёрна, самое крупное из которых было с ноготь.
– Золота там много! – рубанул Усольцев.
– Ага, я, когда намыл первый кузовок, думал, сейчас наскребу себе золотишка – и в Сан-Франциско, суши кушать и мохито хлебать из пивных кружек. Только потом закадыка мой, – Ринат кивнул на Лопахина, – отговорил, сославшись на отсутствие этого городишки на положенном ему месте. Думаю обождать пока, а потом рвану на юга.
Кто-то уже протягивал руки к благородному металлу, захотев поближе рассмотреть его.
– Но-но, руки прочь от государевой казны! – Саляев быстренько убрал все мешочки в рюкзак. – Мне ещё акт приёмки подписывать. Сдал-принял, счёт фактуры и все дела.
– Ринат, а что с местными, встречали кого-нибудь? – спросил Саляева Кабаржицкий.
– Да, было несколько деловых встреч. Довольно милые люди, никакого негатива.
Встретившиеся им немногочисленные туземцы были миролюбивы, даже дарили ангарским путешественникам скромные съестные подарки.
– Вроде бы казачье проникновение на Лену не было столь благостным, – задумчиво сказал Кабаржицкий.
– Да сибирцев просто задирать и грабить не надо. Они сами всё отдадут, по своей воле, да ещё и уговаривать будут, чтобы взяли, – Саляев внимательно посмотрел на Усольцева.
Тот, улыбнувшись в бороду, согласно кивнул, картинно погрозив пальцем Ринату.
– Но ладно, братья, это всё лирика! На Илиме мы с енисейцами разминулись, вот что! Возле начала волока, они там со стругов сходили, под четверть сотни их было. Мы так и разошлись – глазами друг друга пасли и под дулами оружия по разным сторонам ушли, – вставил вдруг Ринат.
– Если они там зимовать собрались, то это нехорошо. Енисейск может закрыть нам проход до железных руд, – взволнованно заметил Сазонов.
– Этого нельзя допустить! Надо к Вячеславу отправить гонца с описанием ситуации, а ещё лучше, думаю, немедля надо идти и выбивать их оттуда. Без железа и золота нам несладко будет.
– Гонца отправим по-любому, а вот сейчас идти… С одной стороны, они ещё не отстроятся, а с другой – отдохнуть охота. Давай пару дней подождём, парни в тепле отогреются. А там от Соколова и ответ придёт.
Два дня спустя
Прибывший под вечер ботик привёз ответ от Соколова вместе с несколькими бывшими американцами, вооружёнными ружьями. Саляеву и Петренко надлежало немедля отправляться на Илим и забирать его устье под контроль Ангарского княжества. Утром следующего дня команда Петренко на четырёх ботах отправилась вниз по Ангаре. Помимо семи американцев в поход были взяты отделение тунгусов под началом одного из сыновей тунгусского князца с верхней Ангары, крестильное имя которого было Илья. Ринат взял пятнадцать человек. В боты были погружены запасы пищи, инструменты, палатки и прочее.
Задача стояла ясная – выбить енисейцев с Илима и основать в его устье зимовье, исключая возможность проникновения чужаков на Илим и, стало быть, далее на Лену. По течению долго шли без остановок, первую сделали неподалёку от братских порогов, здесь, на волоке, тоже чувствовалось недавнее присутствие людей. После короткого отдыха ангарцы принялись наводить волок – подтаскивали брёвна, разматывали канаты.
Саляеву отчего-то было неспокойно на душе, он поделился с Петренко своими неясными волнениями, и тот, кивнув, приказал усилить наблюдение, а тунгусам даже углубиться на некоторое расстояние в лес вокруг. Пороги, однако, прошли спокойно, а на следующий день, ближе к вечеру, а темнело уже рано, небольшой караван достиг илимского устья.
– Как далеко до енисейсцев, Ринат?
– Товарищ майор, то есть, извини, Ярослав… По реке против течения там ещё примерно сутки пилить! – воскликнул Саляев.
По ночам уже приходил настоящий зимний холод, что пробирал до костей, только сидя у костра да поворачиваясь к нему непрогретой ещё стороной, можно было чувствовать себя комфортно. Спальник не спасал, особенно под утро, когда сопли замерзали в носу, все старались поскорее выскочить наружу, погреться у костра, поддерживаемого несчастным дозорным. Утро превращалось в массовые физкультурные пятиминутки, когда несколько десятков человек активно разминались, прихлопывая ладонями. Даже тунгусы участвовали в этом действе, поначалу лишь смотревшие на ангарцев округлёнными от удивления глазами.
– Вон там, – негромко сказал Саляев, указывая рукой на противоположную сторону реки.
В этом месте она делала крутой поворот, резко уходя на юг. Люди, высадившись с ботов, ловили слабенькие лучи осеннего солнца в тщетной попытке согреться. Петренко внимательно рассматривал противоположный берег в бинокль, стараясь заметить хоть какое-то движение, однако тщетно. На том берегу было тихо и пустынно.
– Приготовились, по ботам, – приказал майор.
Его приказ передали по цепочке.
В несколько минут переплыв реку, бойцы стали высаживаться на том берегу, держа на прицеле берег и подступающий к нему лес. Однако было тихо, непривычно тихо.
– Пошли, – махнул рукой ведущий группу Саляев.
Одновременно он указывал Петренко следы пребывания тут енисейцев, срубленные деревья, кострища.
– Тут у ручья место было, они там строиться наверняка и начали, стопудово…
Ринат осёкся на полуслове. Перед изумлёнными ангарцами возникли остатки сгоревшего зимовья, причём явно недостроенного. Оцепив место пожара, бойцы начали прочёсывать лес и высокий кустарник вокруг пожарища. Среди почерневших, внутри ещё тёплых брёвен находили полусгоревшие трупы казаков. Петренко, оставшись с пятёркой морпехов и тремя рабочими, приказал остальным тщательно прочесать местность вокруг. И, хотя было ясно, что те, кто напал на енисейцев, уже ушли, надо было попробовать найти какие-либо следы.
Саляев пробирался по покрытому тонким слоем снега мягкому насту из опавшей осенью листвы, хвои и ветоши. Лес вокруг трещал, то ли это невидимые глазу птицы отстукивали нехитрый мотив, то ли промёрзшие ветки стучали друг о друга. Тёплый воздух клубился вокруг озирающихся людей, казалось, что даже дыхание слышно за многие метры. На белом ковре снега, неровно лежащем между тёмными стволами деревьев, чьи кроны с шумом покачивал гуляющий выше ветер, следов не наблюдалось вовсе. Все найденные морпехами следы вели вверх по ручью, образуя тропу и уходя к волоку на Куту.
– Казак! Руси казак, нашёл мы! – внезапно выскочивший откуда-то сбоку тунгус из ангарской дружины налетел на Саляева, теребя его за рукав.
Ринат, еле сдержав себя, чтобы не вырубить кричащего и куда-то тянущего его тунгуса, процедил сквозь зубы:
– Никакой дисциплины, етить-колотить!
