– Вы вот так себя чувствуете? – вмешался Адам Дэнди, сидевший в дальнем углу комнаты, и, притворившись, что сильно возбужден, уморительно затряс конечностями.
– Не совсем, – с вымученной улыбкой ответила Люси.
– А-а! – перестав трястись и вернувшись к своему обычному ехидству, протянул Дэнди. – Какой смысл себя изводить? Он прекрасно все сдаст. В наши дни принимают у всех. Это так легко, что словами не описать.
– Легко? Это страшно трудно! – резко ответила она и, помолчав, добавила: – Впрочем, Питер все равно справится.
– Тогда зачем волноваться? – лукаво спросил Дэнди.
Он обладал удивительной способностью переключаться на другой предмет разговора, дающий ему лучшие аргументы.
– О-о, я и не волнуюсь, – тряхнув головой, сказала Люси.
– Вот и правильно, – ядовито осклабившись, бросил Дэнди.
Мисс Тинто сдержанно фыркнула.
– Всё в свое время узнаете, – с убедительным благоразумием пропела она, – и земной шар не перестанет вращаться, если…
Неожиданно зазвонил телефон. Она подняла трубку и стала слушать. Потом повернулась к Люси со странным выражением лица.
– Это вас, – сказала она. – Спрашивают вас.
Оба они взглянули на Люси, когда она подошла к конторке.
Она услышала голос Питера, так четко доносящийся из трубки, как будто он стоял рядом.
– Это ты, мама?
– Да.
– Что ж… – Он умолк. – Знаешь, я подумал, что позвоню тебе…
– Так что же? – с тревогой воскликнула она. – Ничего… ничего…
– О нет. Ничего плохого.
– Так что же?
На нее неожиданно навалилась слабость. Он почти никогда не звонил ей и теперь был так нерешителен, что она уверилась в неминуемом несчастье.
– Ну… мне пришло в голову, что ты захочешь узнать…
– Да, – поспешно перебила она.
Из трубки послышался дразнящий смех.
– Не волнуйтесь, мадам Люси.
Она ничего не говорила, только дрожала, мучимая тревогой.
– Так или иначе, – раздался его шутливый голос, – я подумал, тебе будет интересно узнать, что с тобой сейчас разговаривает доктор Мур.
В первое мгновение она ничего не поняла, потом выдохнула:
– Питер… это неправда!
– Нет, это факт, – небрежно подтвердил он. – Я только что был в университете и видел списки. Результат положительный.
Она не в силах была произнести ни звука, глаза ее вдруг наполнились слезами, ее захлестнула волна исступленной радости.
– Ты всегда знала, что я справлюсь, правда?
– Да… да, – запинаясь, бормотала она.
Язык не слушался ее, она задыхалась от эмоций.
Последовала пауза, – похоже, Питер ждал, когда мать его поздравит, но она была очень взволнована и не могла говорить. Потом его голос раздался вновь:
– Я не приду сегодня на обед – будем праздновать с друзьями.
– Ну конечно, – быстро согласилась она.
– Значит, все хорошо, мама.
– Питер…
Люси наконец опомнилась и хотела сказать, как она счастлива, но он уже повесил трубку. Она стояла, глядя на телефон, озаренная каким-то внутренним светом. Потом медленно положила трубку. Люси испытывала высшее, неземное блаженство, и лицо ее светилось огромной радостью. Она долго боролась, и борьба завершилась. И она победила – да, то была ее победа. При этом она доказала собственную правоту! Она выиграла в ужасном неравном противостоянии между двумя человечками и целым миром. Не имея ничего, почти без средств, она сумела дать сыну благородную, достойную профессию. Он мог стать мелким клерком, продавцом, мастеровым, простым рабочим на судоверфи. Но нет – проявив незаурядную волю, она выбрала для него другой путь. И с какой решимостью она осуществила свой план! У нее вдруг воспарила душа. Ей хотелось в восторге кричать о своем счастье. Она с ликованием оглядела комнату. Победа! Победа! Ее победа!
– Он все сдал! – восторженно воскликнула она. – Мой мальчик все сдал!
Сослуживцы молча смотрели на нее.
– Что я вам говорил? – воскликнул Дэнди. – Не говорил я разве, что это легко?
– Прекрасно! – одобрительно кивнув, сказала мисс Тинто. – Прекрасно! Он сдал на отлично… или как?
– Не знаю… мне все равно, – взволнованно отозвалась Люси.
Ее поразил недостаток энтузиазма с их стороны. Это новое вселенское чудо не вызвало у них ни изумления, ни восторга. Они лишь вежливо, но вяло пробормотали слова поздравлений. Они радовались, но не восторгались.
– Теперь вы – гордая мать, – не без тени сарказма заметил Дэнди.
– Во всяком случае, ваши мучения позади, – лаконично заметила мисс Тинто, – и это благо.
– Теперь она задерет нос, – глядя в потолок, глубокомысленно изрек Дэнди. – И уедет от нас в свое поместье.
– Думаю, да, – весело откликнулась Люси. – Я по горло сыта этой работой. – И она улыбнулась им.
Она вышла из конторы, продолжая светиться от счастья. Город показался ей преобразившимся: мимо ехали трамваи оттенков радуги; мужчины весело и стремительно спешили на службу; витрины магазинов притягивали взгляд; ослепительно сверкало солнце, даже воздух был необычным, искрящимся, как игристое вино.
Весь день Люси, как ни странно, выполняла свою работу почти без усилий. Ее ни на миг не покидала мысль о ее триумфе – ибо триумф сына означал и ее победу. Время от времени она чуть слышно вскрикивала от изумления и восторга. Ее лицо, утратив обычное сосредоточенное выражение, стало оживленным, словно у молодой девушки; уголки рта приподнялись, губы изогнулись, как в юности. Походка вновь стала пружинистой, а спина – гибкой.
Десять слов были сказаны по телефону – и чудесным образом она сбросила с плеч десять лет жизни. Она оценивала ситуацию не так, как другие. Женщина, ничего особенного собой не представляющая, женщина, занятая тяжелой и низкооплачиваемой работой, почти весь день проводившая в трущобах с их грязью и вонью, – эта женщина во всем ограничивала себя, экономила и голодала, чтобы дать возможность своему сыну, с его средними способностями, окончить провинциальный колледж и в конечном счете поступить в университет в компании сотни других неопытных юнцов, которые вскоре произнесут на ломаной латыни клятву Гиппократа и ворвутся в ничего не подозревающий мир. Поэтому ничего удивительного не было в том, что Дэнди с трудом подавил зевок, а слова мисс Тинто прозвучали прохладно. Но для Люси все было не так. Нет! Тысячу раз нет! Для нее эта битва была грандиозной, награда – высочайшей, а победа, добытая с таким трудом, рождала в сердце невыразимый восторг.
В тот вечер, когда она пришла на Флауэрс-стрит и поднялась по выщербленной лестнице к себе в квартиру, он был уже там. Она замерла с повлажневшими от нежданных слез глазами. Потом бросила на пол все, что несла в руках.
