Они шагали по променаду в сторону города. На полпути Анна вдруг остановилась.
– Дальше не ходи, – сказала она, словно прочитав его мысли. – Но завтра зайди за мной в «Крэйг».
Потом быстрым движением она коснулась губами его холодной щеки, развернулась и ушла.
Он постоял без движения – странная одинокая фигура в тумане, – потом тоже повернулся и пошел прочь. И опять он в отчаянии спрашивал себя, как такое могло случиться. Он не думал об этом и не желал этого. Если бы Люси не мучила его подозрениями, не третировала его, если бы не выгнала Анну, заставив его выскочить из дому в такой час, то этой встречи наверняка не произошло бы, просто не могло произойти.
Фрэнк брел, ссутулившись, чувствуя запоздалое отвращение к себе и размышляя о том, как, вернувшись домой, встретится с женой. Ясное дело, ему открыт лишь один путь. Он должен притвориться, что у него по-прежнему плохое настроение, изобразить праведный гнев, который уже утих, и немедленно отправиться в свободную комнату, где он иногда спал. Завтра он проводит Анну через залив до парохода. Затем сотрет из памяти всю эту злосчастную историю и начнет с чистого листа. Да, он это сделает. Однако на его лице появилось выражение насмешливой досады, стоило ему припомнить, как он с раздражением говорил: «Не хочу ее видеть в своем доме». А теперь… Невероятно, что из всего этого вышло.
Когда он свернул с променада и на пустынной улице гулко зазвучали его шаги, неожиданно из серой пелены, висящей над водой, донесся низкий, но при этом пронзительный гудок проходящего судна.
Глава 12
На следующий день Люси проснулась позже обычного. И снова она спала плохо – сквозь прерывистый сон беспокойной вереницей, медленно, подобно туману, обволакивающему безучастные деревья за окном, тянулись искаженные призраки несчастья. Потом, ближе к утру, словно под тяжестью невидимой руки, она снова провалилась в оцепенелую дремоту, очнувшись от которой со звоном в ушах мучительно припомнила обстоятельства возвращения Фрэнка прошлой ночью. Не сказав ни слова и не взглянув на жену, он угрюмо метнулся в свободную комнату, потом она услышала, как в замке с приглушенным щелчком поворачивается ключ. Вспомнив это, Люси поморщилась. Ведь она так ждала Фрэнка; всем сердцем, всей душой хотела принять его! Какой жестокий удар для нее!
Но ее намерения были ясны. Она любит его – только она понимает всю силу этой любви – и теперь, как всегда, защитит его, защитит от него самого. Как часто она сталкивалась с этой капризной переменчивостью его натуры, этим упрямством и слабоволием, которые могла побороть только она. «Бедный Фрэнк… – привычно думала Люси, и слезы застилали ее взор. – Он злейший враг самому себе». Да, сотни раз в прошлом Люси призывала свою любовь, свою решимость, свою стойкость, чтобы спасти его от своенравной беззаботности – проклятия и одновременно очарования его характера. И никогда не делала этого с большей целеустремленностью, чем в последние две недели. Даже затянувшиеся неурядицы этих дней не поколебали ее волю.
В самом деле, какие бедствия могли бы случиться, не поступи она столь решительно? Не важно, что поначалу ее подозрения были смутными и неопределенными – разве у нее нет интуиции, преданности, прирожденного благоразумия, которые направляют ее? Но главное, любовь – именно любовь к мужу была пробным камнем для Люси, давала силу, согревала, открывала ей глаза на самую суть затруднительной ситуации. И превыше всего разве не желала Люси его блага, их общего блага, совместного счастья у домашнего очага? У нее не было желания доминировать, и она не допустила бы, чтобы ее идеализм навредил их отношениям. И все же она должна руководить Фрэнком. Любя его со всеми недостатками, видя в его натуре дополнение к своим качествам, она не могла позволить их счастью улетучиться. Было бы безумием стоять в стороне и спокойно наблюдать, как рушится их благополучие.
Люси с невольным вздохом мысленно одобрила мудрость своего недавнего решения. Она раз и навсегда уладила это дело. Фрэнк был огорчен – как хорошо она знала эти обиженно надутые губы, этот быстрый переход к негодованию, которое могло с одинаковой легкостью превратиться в волнение, доверчивость, скептицизм или восторг. Но Фрэнк недолго будет сердиться, и Люси была готова ждать, когда будет готов он. Рано или поздно муж повернется к ней. Даже сейчас она представляла себе их воссоединение – это будет не первый случай, оправдывающий ее старания, – Фрэнк «помирится» с ней, признает мудрость ее поведения самим своим раскаянием. Этой приятной минуты Люси желала всей душой.
Бросив взгляд на каминные часы, она снова вздохнула, отбросила стеганое покрывало и встала. Оделась с задумчивой медлительностью, потом вышла из спальни и, поколебавшись, легонько постучала к нему в дверь.
– Фрэнк! – ласково окликнула она. – Пойдешь со мной на мессу к десяти?
Ответа не последовало.
Люси подождала еще целую минуту, тревожно прислушиваясь и чувствуя его присутствие за дверью, но не стала повторять вопроса. Меньше всего она хотела продолжения ссоры, она была готова к тому, что он будет еще долго дуться. Пусть обижается сколько угодно. Достаточно того, что она успеет поймать маятник на обратном ходу. Потом – а-а, потом она получит свою награду.
Итак, высоко подняв голову, Люси спустилась и позавтракала в непривычном одиночестве. Очевидно было, что этим утром муж не составит ей компанию. Распорядившись, чтобы Нетта собрала поднос, Люси сама поднялась с ним к спальне мужа и поставила у двери. Потом вышла из дома одна.
День был пасмурным, с деревьев капало. Туман так и не развеялся, и противоположный берег вырисовывался вдали неясным пятном. Листья под ногами больше не шуршали, они имели безжизненный вид – намокшие и втоптанные в землю; все, что когда-то выросло из нее, она принимала снова. От укрытого пеленой пространства веяло сыростью и унынием, распадом, ощущением конца. По временам из тумана пробивалось солнце, и бледный свет растекался по стеклянной воде лимана. Оттуда сквозь солоноватую висящую дымку доносилась неторопливая перекличка невидимых судов, проходящих мимо или идущих к берегу на монотонный и скорбный зов колокола на маяке мыса Ардмор.
Промозглая сырость навела на Люси тоску помимо воли, и она, поеживаясь, ускорила шаг. В церкви она никак не могла настроиться на благочестивый лад, служба тянулась медленно, проповедь показалась более длинной и нудной, чем обычно. Опустив невидящий взгляд в маленький молитвенник – это был «Ключ от рая», – Люси с напряженным лицом продолжала думать о Фрэнке, страстно желая вернуться к нему. Наконец служба окончилась, Люси вышла из церкви с сознанием исполненного долга и, еле сдерживая пыл, быстро зашагала домой.
В прихожей, скинув пальто и шляпу, она первым делом захотела пойти в его комнату. Но, с усилием подавив этот порыв, направилась в кухню, где сразу увидела пустой поднос. Люси помедлила. Так, значит, Фрэнк позавтракал. С наигранным спокойствием повернувшись к Нетте, она спросила:
– Мистер Мур спускался?
Не поворачивая головы от раковины, где она чистила картофель, Нетта небрежно ответила:
