Поднявшись, он с чувством пожал ей руку, похлопал по плечу. Джо не говорил о своем возвращении, но его манера подразумевала, что он обязательно вернется. После нежного прощания он на цыпочках вышел из дома, всем своим видом демонстрируя скорбь.
Эдвард тоже недолго оставался после ухода брата. В разговоре он чувствовал себя не таким уверенным, как обычно, говорил чересчур натянуто, точно после откровенного бахвальства Джо собственные сладкие речи казались ему неубедительными и преисполненными ложного пафоса. Поднявшись, он бросил настороженный взгляд на мальчика и сдержанно спросил:
– Были от Анны вести после ее возвращения домой?
Опустив глаза, Люси покачала головой.
– Нет, – дрожащим голосом произнесла она, – и я… не хочу от нее никаких вестей.
Ничего не ответив на это, Эдвард удалился, слегка подавленный, но по-прежнему величественный, пообещав вскоре приехать, чтобы удостовериться в ее комфорте и благополучии. За ним тихо закрылась дверь.
Люси и Питер остались одни, накрепко связанные друг с другом не только большой взаимной любовью, но и общей тяжкой утратой.
Она с нежностью взглянула на мальчика. Вид его хрупкой фигурки, застывшей на пороге в день возвращения, явился для нее почти божественным утешением. Страшная трагическая гибель Фрэнка разрывала ей сердце. Совершенно сломленная и поглощенная горем, она закрывала глаза на все, помимо своей потери и ее необратимости. Но, в конце концов, у Люси было то, ради чего стоило жить. У нее был сын, и это давало надежду на возрождение. Именно его лицо виделось ей сквозь пелену скорби, и она страстно потянулась к нему. Да, нужно жить – жить для их совместного будущего! Эта мысль наполнила Люси уверенностью, что ее жизнь не кончена, что началась новая пора, которая свяжет их с сыном еще более крепкими узами.
Однако вскоре придется отправить Питера в школу… Размышляя о предстоящей разлуке, Люси вдруг ослабела. Ей хотелось, чтобы он всегда был подле нее. Она пылко этого желала.
Во время чаепития мать и сын робко поглядывали друг на друга через стол. Они не говорили много, хотя порой она, стараясь разрядить обстановку, произносила какую-нибудь фразу. Не было никакого упоминания о трагедии; запретной темы не касались ни словом, ни взглядом.
Но иногда, как будто от нового приступа боли, Люси сжималась, в глазах, по-прежнему ярких, появлялась тревога и лицо принимало странное выражение, словно она к чему-то прислушивается.
После чая застучал молоточек на входной двери – неожиданный звук, растревоживший туго натянутые нервы Люси. Сильно испугавшись, она бросилась открывать. Но это была всего лишь мисс Хокинг, невесть откуда взявшаяся. В больших руках, затянутых в перчатки, она осторожно держала формочку с желе.
– Прошу прощения, – пробормотала мисс Хокинг. – Я знаю, вы расстроены, но может быть, вам это понравится. У вас был такой нездоровый вид. Это принесет вам пользу. – Ее слова прозвучали довольно глупо.
На миг воцарилось молчание, и Люси с сомнением посмотрела на гладкое лицо мисс Хокинг. На нем сияло чересчур благостное выражение. Она была как ребенок, который принес в подарок игрушку, – не задумываясь, легко, просто и весело.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Люси, неохотно взяв формочку.
– Я с удовольствием готовила желе. – Мисс Хокинг будто извинялась. – Это смесь – а цвет какой! – Ее улыбка погасла, и лицо сразу потеряло выразительность. Потом она добавила: – Теперь вам надо почаще ко мне заглядывать.
В ее тоне не было ничего, кроме дружеского участия.
– Да.
– Сегодня мне грустно, – мечтательно продолжила незваная гостья, – наверное, ко мне перешла часть вашей грусти – она похожа на цветок, лишенный света!
Люси не ответила, но чуть отступила от порога.
– Не буду вас задерживать! – поспешно воскликнула Пинки. – Но сделаю все, что в моих силах. Да, сделаю, ибо я все понимаю.
Она повернулась, плавно взмахнув юбками, и не спеша двинулась прочь.
Люси закрыла дверь. Она уже привыкла к причудливым проявлениям благосклонности мисс Хокинг, но сегодня для общения с ней не было настроения – в душе Люси осталось место лишь для нежности и печали. При приближении ночи она стала зябнуть, и у нее возникло ощущение, что горе снова сковывает ее холодом.
Она вошла в гостиную и села подле Питера, который растянулся на ковре и, облокотившись на пол, играл с солдатиками. Она стала наблюдать за его напряженным и серьезным лицом, на котором то и дело мелькала улыбка.
Поиграв вместе, они рано отправились спать и улеглись в небольшую кровать в свободной комнате. Они шептались, говоря друг другу такие вещи, которые можно произнести только в темноте. Между ними текли токи близости, теплоты, доверия. Она чувствовала на щеке его дыхание, а он увлеченно сыпал обещаниями: мол, купит ей меха, автомобили, ради нее добьется высокого положения в обществе… Перед ними открывалось сказочное будущее.
Голос мальчика стал прерываться, потом его дыхание сделалось ровным и спокойным. Она приподнялась и, тихо склонившись над ним, в тусклом свете смотрела на его спящее лицо. Не отрывая от него взгляда, она слушала доносящиеся издалека смутные звуки музыки. Они нарастали и наконец завершились долгой грустной нотой, которая растворилась в ночной тишине. Люси улеглась и, проглотив ком в горле, прижалась к сыну, потом закрыла глаза, утомленная чередой бессонных ночей, и погрузилась в крепкий сон.
Глава 3
На следующее утро она постаралась взять себя в руки и решительно настроиться на будущее. Хотя она продемонстрировала перед Джо и Эдвардом свою самонадеянность, по сути дела, ей с трудом удалось уговорить Леннокса взять ее на место мужа.
– Могу лишь испытать вас, – словно отговаривая ее, сказал он. – Если не справитесь, то мы не сможем вас нанять.
Он сомневался, пребывая в нерешительности, но в то же время убеждал себя, что этот ход может оказаться удачным. Несмотря на то что он в свое время питал в отношении Мура надежды и Люси ему нравилась, его уступка основывалась не только на сочувствии и приязни. Он понимал, что вдова Мур молодая, видная женщина, более того – вероятно, она может рассчитывать на сочувственное отношение заказчиков из-за перенесенной ею тяжелой утраты. Он, Леннокс, ничем не рискует: вознаграждение будет определяться в основном на базе комиссионных, да и сама работа несложная, подразумевает осведомленность в ценах и качестве, и Люси легко сможет это освоить. Да, он был осторожен, очень осторожен, он объяснил ей, что подобное отступление от общепринятой практики будет беспрецедентным новшеством, и новшеством едва ли успешным, но, во всяком случае, он даст ей шанс.
– Я рискую, имейте в виду, рискую, – сказал Леннокс в заключение. – Но возможность попробовать свои силы у вас будет.
Поэтому она четко уяснила себе, что должна бороться за успех, а для гарантирования этого успеха нужно прежде всего устроить Питера в школу.
