– Достаточно дерьмово, – пробормотала Алекс.
Макани взглянула на бабушку, но та и бровью не повела. Сейчас было не время и не место критиковать. Иногда ругань была допустима.
– Мне жаль, – Макани наклонилась над прилавком и сжала холодную руку Алекс, вложив в этот жест столько сочувствия, сколько могла. Они переглянулись. Алекс ничего не сказала, но Макани поняла, как много это для нее значит.
Бабушка Янг расспрашивала Дэрби.
– Да, мои родители перепуганы, – сказал он. – Не хотели отпускать меня сегодня сюда.
– О! – Бабушка Янг встрепенулась, словно вспомнила что-то важное. Она повернулась к Макани: – Твои родители звонили, пока ты была в душе. Оба.
В ее тоне звучали обвинительные нотки, но Макани так не хотела им звонить, что и в самом деле забыла. Ее больше удивило то, что родители видели новости, чем их звонок бабушке, а не ей.
– Прости, бабушка.
Бабушка Янг изогнула бровь.
– А как насчет Оливера? Уверена, ему ты не забыла позвонить. Он в порядке?
Рука Алекс напряглась.
Макани отпустила ее и засунула руки в карманы пальто.
– Он в порядке, – пробормотала она. Не нужно было выпускать ладонь Алекс, а притвориться, что не заметила.
– Рада, что он приезжал в выходные. Не знаю, зачем он вставил ту штуковину в губу, но он милый мальчик, – заявила бабушка Янг.
Она выбрала худшее время для воспевания Олли. Макани скривилась, сдерживая дыхание, а Дэрби и Алекс обменялись мрачными взглядами. Они не знали, что она виделась с ним еще раз. Она постаралась придать лицу нейтральное выражение и молилась, чтобы друзья не воспользовались возможностью и не рассказали о своих подозрениях бабушке Янг.
Они этого не сделали. После еще одного немого разговора и предупреждающего взгляда в сторону Макани Дэрби сменил тему:
– Думаешь, завтра занятия снова отменят?
Макани почувствовала облегчение.
– Должны отменить до конца недели.
– Мэтта убили на территории школы. – Алекс пнула носком ботинка стойку, намеренно избегая взгляда Макани. – Они должны отменить занятия, пока кого-нибудь не арестуют. Если, конечно, полиция рассматривает всех подозреваемых.
Прежде чем Макани успела решить, как ей реагировать на это едкое замечание, – она подавила в себе внезапно вспыхнувшую ярость, понимая, что Алекс действительно страдает, – в дверях офиса менеджера появился пожилой мужчина в ковбойской шляпе, с морщинами от солнца на лице. Он следил, чтобы персонал не бездельничал, а занимался своей непосредственной работой.
Бабушка Янг кивнула ему:
– Добрый день, Сирел.
Он кивнул в ответ:
– Сабрина.
– Не будем отвлекать вас от работы, – обратилась она ко всем сразу. – Пожалуйста, не стесняйтесь позвонить нам, если вам что-то понадобится. Что угодно. – Эти слова она адресовала Алекс со всей нежностью.
Та поникла. Дэрби обнял ее за плечи. Макани с бабушкой ушли. Декоративный ковбойский колокольчик на двери печально звякнул на прощание. С неба начали падать первые в этом году снежинки.
* * *
Вечер заползал в город. Снежные сугробы начали расти в голубых тенях, но на дорогах и тротуарах снежинки сразу таяли. Макани представляла, как мягкий пух опускается на мемориал в школе, припорашивая цветы, открытки и плюшевых львов. Из-за отмены занятий никто не смог принести ничего в память о Родриго. Как же это невыносимо.
Официальное сообщение пришло поздно вечером: все школы Осборна завтра будут закрыты, занятия возобновятся в среду, и полицейские, вызванные из офиса шерифа округа Слоан, будут патрулировать территорию каждого кампуса.
Небо почернело. На земле белел снег.
Бабушка Янг смотрела в окно на тихую улицу.
– Возможно, сегодня убийца не нанесет удара. Иначе он оставит следы на снегу.
Макани чувствовала страх.
– Возможно.
Они задернули занавески и еще раз проверили все замки.
Глава тринадцатая
Занятия в школе возобновились, но классы оставались полупустыми. Даже бабушка Янг долго не могла решить, отправлять Макани в школу или нет, а как бывшая учительница она никогда не позволяла внучке прогуливать. Для этого Макани понадобилась бы уважительная причина в виде болезни или еще чего-то серьезного, а ничего подобного с ней не происходило с самого переезда сюда. Бабушка приняла решение в пользу школы только после того, как в последнюю минуту позвонил специалист по сну из Омахи. У него отменился прием, и ей могли предложить дневное время. Очевидно, бабушка Янг переживала из-за лунатизма больше, чем показывала.
– Моя очередь должна была подойти только через три месяца, – сказала она. – Туда невозможно попасть. Мне нужно поехать.
Макани согласилась. И когда взволнованная бабушка отвезла ее в школу, Макани не стала говорить, что могла бы поехать с ней. Она хотела пойти в школу. Ей казалось, что, если она не пойдет, это будет трусостью, словно тем самым они позволяют убийце победить. Но, сидя в полупустом классе на первом уроке, она начала сомневаться в правильности этого решения. Ни Дэрби, ни Алекс не пришли. Родители Дэрби не отпустили его, а Алекс попросилась остаться дома. Атмосфера страха и безысходности повисла над кампусом.
После трех минут молчания – минута в память о каждой жертве – директор Стэнтон, который никогда не делал утренних объявлений, заявил, что постановка «Суинни Тодда» отменяется. Он сказал, что решение было принято из уважения к убитым, и, в частности, к Хэйли и ее семье. Его слова были восприняты с одобрением: все понимали, что мюзикл о брадобрее, убивавшем своих клиентов бритвой, сейчас не самое подходящее зрелище для их городка.
Макани было жаль ребят из драматического кружка, которые так усердно работали и теперь выглядели подавленными. Через два стола перед ней лучшая подруга Хэйли, Брук, пожаловалась:
– Хэйли бы хотела, чтобы постановка состоялась.
* * *
Везде. Они были везде.
Те, кто оставил, и те, кого оставили.
* * *
На втором уроке физики Макани смотрела на пустое место Родриго, словно там был призрак. Рядом молча сидел совершенно подавленный Дэвид. Правда, некоторые из компании Родриго привлекли внимание Макани за обедом. Через странное осознание трагедии она внезапно вспомнила их имена: Кевин, Эмили и Джесс. Они разделяли печаль Дэвида, но язык тел по-разному выражал их состояние: Кевина – страх, Эмили – опустошение, Джесса – беспомощность.
Каждый отреагировал на трагедию по-своему, в том числе футболисты. В дни игр они всегда надевали форму – рубашку на пуговицах, галстук и брюки – и сегодня оделись так же, чтобы показать, что они – все еще одна команда. Но парадная одежда не могла скрыть того эмоционального шока, в котором они находились. Они скорбели, как и геймеры. Неуклюжий Бадди, стоявший в очереди за пиццей позади Кевина, даже неловко похлопал его по плечу. Раньше они никогда не общались, но этот ужасный октябрь навсегда объединил всех.
