Они никогда не разговаривали в школе, хоть и посещали вместе несколько уроков, но Олли держался особняком. Макани даже не была уверена, знал ли он о ее существовании до этого дня. Она надеялась, что он сможет сесть за одну из трех касс магазина, но, когда она к ним подошла, он исчез в подсобке.
Она была разочарована и ничего не могла с собой поделать. Макани выкладывала пакеты с едой в золотистый «форд таурус» начала девяностых, когда услышала смех – короткий и издевательский. Она гневно захлопнула багажник, уже зная, что он адресован ей.
Олли смотрел на нее из переулка возле магазина. Он сидел на пластиковом ящике из-под молока и выглядел так, словно вышел на перекур, только вот вместо сигареты держал в руке книгу.
– Думаешь, машина моей бабушки смешная? – спросила она.
Ехидная улыбка появилась на его губах. Он так и сидел несколько долгих секунд, прежде чем заговорить.
– Не понимаю, зачем мне смеяться над твоей машиной, когда вот та – моя. – Он показал на белое авто на другом краю парковки.
Это оказалось списанное полицейское авто. Герб полиции соскребли, на крыше не было мигалки, но Макани вспомнила, что видела ее в школе. Все знали, что Олли ездит на полицейской машине – скорее всего, подарке от старшего брата, копа, – и из-за этого одноклассники беспощадно издевались над ним. Макани подозревала, что уже сам факт, что он ездит на такой тачке, доказывал, что ему все равно.
– Так почему ты надо мной смеешься? – спросила она.
Олли потер шею сзади.
– Не над тобой. Над собой.
Макани не знала, летний ли зной тому виной или кульминация семи месяцев беспробудной скуки, но она вдруг почувствовала что-то и медленно подошла к нему. Ее голые ноги светились на солнце.
– И почему же ты смеялся над собой, Олли?
Он смотрел, как она подходит, потому что понимал, что Макани сама этого хочет. Когда она остановилась перед ним, он поднял голову и прикрыл рукой глаза от солнца.
– Потому что я хотел раньше с тобой поговорить, но слишком нервничал, Макани.
Так он знал, кто она такая.
Она улыбнулась.
Олли встал с ящика, и серебряное кольцо в его губе блеснуло на солнце. Она гадала, каково это – прикоснуться к нему губами. Прошло уже много времени с тех пор, как она кого-то целовала. С тех пор, как кто-то хотел поцеловать ее. Возьми себя в руки. Макани сделала шаг назад, потому что общаться, когда они стояли так близко друг к другу, едва не касаясь, было невозможно. К тому же Олли ее заинтриговал.
Она кивнула на его книжку в мягкой обложке.
– Никогда не видела тебя без книги.
Олли поднял ее, чтобы Макани могла увидеть обложку: группа людей, висящая на дверях и окнах движущегося поезда.
– Она об американце, который отправился из Лондона в Юго-Восточную Азию на поезде, – пояснил он.
– Правдивая история?
Он кивнул.
– Ты читаешь много правдивых историй?
– Я много читаю о путешествиях. Мне нравится читать о других местах.
– Понятно. – На губах Макани снова заиграла улыбка. – Мне нравится думать о других местах.
На мгновение отвлекшись, он уставился на ее губы.
– О любом месте, кроме этого, – наконец сказал он. Но было ясно, что он имел в виду Осборн, а не это конкретное место возле «Грилиз Фудс» – место, где была она.
– Именно.
Олли облокотился о кирпичную стену и растворился в тени. Она не могла точно сказать, пытался ли он вернуть свое спокойное равнодушие или просто смущался.
– Ты же с Гавайев, да? Вернешься туда после выпуска?
Сердце Макани затрепетало. Она искала ответ в его глазах – обжигающе голубых, – но вряд ли он знал. СМИ на Гавайях скрыли ее личность, хотя это не остановило соцсети и не отменило необходимость изменить имя.
– Не уверена, – осторожно сказала Макани. – А как насчет тебя? Куда ты хочешь поехать?
Олли пожал плечами.
– Неважно. В любое место, лишь бы подальше отсюда.
– Что мешает тебе уехать? – Теперь ей действительно было интересно. Многие их одноклассники не дотянули до выпуска.
– Мой брат. И деньги. – Он показал на свой фартук. – Я тружусь здесь с четырнадцати лет. Когда тебе разрешают начать работать с продуктами.
Она никогда не слышала, чтобы кто-то ее возраста продержался на работе так долго.
– Боже. Это три года? Четыре?
– Я бы раньше начал, если бы мне разрешили.
Макани бросила взгляд за его спину, на пустынную Главную улицу. «Грилиз Фудс» стоял напротив жалкого ряда разнородных заведений: солярия, бюро недвижимости, магазина обоев и свадебного салона, в витрине которого также были платья для выпускного бала. Она никогда не заходила ни в одно из них.
– Хотела бы я работать.
– Нет, – сказал он. – Не хотела бы.
Его уверенность раздражала ее. Она хотела попасть в Feed’n’Seed, где работали Дэрби и Алекс, но ей бесповоротно отказали.
– Хотела бы. Но родители считают, что моя работа – присматривать за бабушкой.
Олли нахмурился.
– Ей нужна помощь? Мне она всегда казалась в порядке.
Макани удивилась, но потом поняла, что он, должно быть, видел ее здесь, в магазине. Бабушка Янг была весьма заметна: мало чернокожих людей жило в Осборне. Она, возможно, даже учила его брата.
– Она в порядке, – сказала Макани, снова рассказывая полуправду. – Мои родители просто используют ее как предлог.
– Зачем?
– Для того чтобы отправить меня подальше, за четыре тысячи миль от себя. Родители – это самое худшее, понимаешь? – Она сразу же пожалела о своих словах. Неправильно говорить такое тому, у кого вообще нет родителей. Она поморщилась. – Прости.
Олли буравил взглядом асфальт несколько секунд. Когда он поднял глаза, выражение лица у него было отстраненным, но Макани все еще видела его внутреннюю борьбу. Нетрудно представить, как ужасно жить в городе, где все, даже новая девочка, знают, что пьяный водитель стал причиной смерти твоих родителей, когда ты учился в средней школе, и что твой брат переехал из Омахи, чтобы воспитывать тебя.
Он пожал плечами:
– Все нормально.
– Нет, мне действительно жаль. Зря я это ляпнула.
– А мне жаль, что твои родители так ужасно себя ведут.
Макани не была уверена, как реагировать на его слова – шутка ли это, – так что, когда губы Олли расползлись в улыбке, ее сердце едва не выпрыгнуло из груди. Она не хотела испортить момент.
– Ладно, ладно. Мне пора домой. – Макани подошла к машине и покачала головой. Открывая дверцу, она крикнула: – Увидимся на следующей неделе, Олли.
