— Вы думаете, что и шериф так решил? — спросил Ричер.
— Уверен.
— Но он квалифицировал смерть Портерфилда как несчастный случай.
— Никаких доказательств, — сказал парень. — И в этом вся прелесть.
— У Портерфилда были враги?
— Он был богатеем с Востока. Я уверен, что у всех таких парней есть враги.
— Что стало с женщиной?
— По слухам, она где-то здесь. Но никто не знает, где именно, кого искать и как она вообще выглядит.
— А что случилось с крышей Портерфилда?
— Шериф сказал моему приятелю, чтобы он починил ее как следует, раз и навсегда, и он покрыл новым железом ту часть, которая протекала. На самом деле он хотел сделать так сразу, но Портерфилд не позволял, потому что это не соответствовало замыслу архитектора.
* * *
Они купили парню еще одну бутылку его любимого пива, оставили их вдвоем за столиком и вернулись к «Тойоте», стоявшей на противоположной стороне улицы возле современного кафе, у тротуара, на полпути между двумя плохими барами с рекламой пива и грязными окнами. Небо уже потемнело, и зажглись уличные фонари. Кафе не работало. Из баров доносился шум, но двери оставались закрытыми.
Около «Тойоты» стояли трое каких-то типов. Прямо на мостовой. Отбрасывая тени, словно они готовились отразить вражескую атаку. Жилистые и высокие, у всех большие грубые руки. Все в джинсах и ботинках, у одного ботинки из кожи ящерицы.
Брамалл отступил в тень.
Ричер и Маккензи остановились рядом с ним.
— Кто они такие? — спросила Джейн.
— Ковбои, — ответил Ричер. — Воспитанные на вяленой говядине и жареных гремучих змеях.
— Чего они хотят?
— Полагаю, напугать нас. Подобная хореография обычно имеет такой смысл.
— А почему они пытаются нас напугать? Что мы такого делаем?
— Проявляем любопытство, задаем вопросы о женщине, которая может быть вовлечена в предосудительный местный бизнес… Мы заставляем их нервничать.
— И что мы будем делать?
— Мне нужно проконсультироваться с моим старшим партнером, кто пойдет первым.
— У тебя есть какие-то предпочтения? — поинтересовался Брамалл.
— Я считаю, что нам следует подойти к ним вместе. Возможно, я — на шаг впереди. Но я хочу, чтобы вы увидели их лица.
— Зачем? — спросила Маккензи.
— Если я проиграю, вы сможете дать описание полицейским, сидя возле моей больничной койки.
— Что проиграете? — не поняла Джейн. — Я уверена, что они хотят лишь поговорить. Они, конечно, будут вести себя агрессивно и нелюбезно и тому подобное. Но я не вижу причин для драки. Если только мы сами не решим ее устроить.
— Где вы живете? — поинтересовался Ричер.
— Лейк-Форест, Иллинойс.
— Хорошо.
— Я не понимаю…
— Это уже повод для драки. Все понятно по тому, как они стоят. Одержать победу или вернуться домой.
— Их послал Скорпио?
— Звучит логично, — ответил Ричер. — Технически, предосудительный местный бизнес принадлежит Скорпио. Очевидно, до самой Монтаны. Но, с другой стороны, это предположение противоречит логике. Если Скорпио способен с легкостью высвистать трех красавчиков-ковбоев, зачем ему просить бестолковую мразь вроде Билли стрелять в меня из-за дерева? Он сразу обратился бы к ковбоям. Возможно, это какой-то местный подкомитет, спонтанное проявление демократии, о котором Скорпио понятия не имеет.
— Они тебя тревожат? — спросил Брамалл. — Ты упомянул возможность поражения.
— Ковбои хуже всего, — ответил Ричер. — Едва ли я способен сделать с ними то, чего еще не делала лошадь.
Он вышел из тени и в сгущающихся сумерках, громко выстукивая каблуками дробь по асфальту, направился к «Тойоте». Отставшие Брамалл и Маккензи поспешили за ним, сошли с тротуара и пересекли улицу под углом. Все они направились прямо к машине.
Трое парней зашевелились и двинулись к ним навстречу — один чуть впереди, двое чуть сзади, точно зеркальное отражение. Ричер решал вечную дилемму драчуна: почему бы сразу не убрать ключевую фигуру? Неожиданный удар головой. Даже не сбавляя шага.
Часто самый умный ход.
Но не всегда.
Джек остановился, и ковбои последовали его примеру — теперь их разделяло примерно восемь футов. Вблизи они выглядели вполне полезными членами общества. Двум было немногим больше сорока, а третий, парень в ботинках из кожи ящерицы, выглядел лет на десять моложе. Он и оказался ключевой фигурой.
— Давайте угадаю, — сказал Ричер. — Вы пришли передать мне сообщение. Это хорошо. Каждый имеет право быть услышанным. Мы дадим вам тридцать секунд. Если хотите, начинайте прямо сейчас. Говорите четко. Переводите любые местные слова и фразы.
— Вот сообщение, — ответил тип в ботинках из кожи ящерицы. — Возвращайтесь туда, откуда приехали. Вам здесь делать нечего.
Ричер покачал головой.
— Невозможно, — сказал он. — Вы уверены, что правильно услышали сообщение? Обычно здешние люди дружелюбно приветствуют незнакомцев.
— Я правильно понял сообщение, — сказал младший из ковбоев.
И ничего больше.
— Сообщи мне, когда соберешься перейти к той части, когда ты скажешь, что надерешь нам задницу, если мы не уедем, — продолжил Ричер.
Парень продолжал молчать.
Джек наблюдал за ним. Наблюдал за всеми. Они не собирались отступать. Наступать — тоже. Они стояли на месте и не шевелились, напоминая взвод новобранцев после того, как план развалился. Что-то пошло не так. И дело было не в Маккензи. Они смотрели на нее дольше, чем следовало в процессе жесткого столкновения, но это была чистая животная биология. Они ее не узнали. Их выдавали рты.
— Нет никакой необходимости надирать кому-то задницу, — сказал парень в ботинках из кожи ящерицы.
— Я согласен, — ответил Ричер. — И прежде всего — мою.
— Но вам следует это бросить.
— У меня встречное предложение, — сказал Ричер. — Вы не связываетесь со мной, а я не трогаю вас.
Самый молодой из ковбоев кивнул. Не так, будто согласился, а чтобы показать, что понял предложение.
— Послушай, мальчик, — продолжил Ричер и поманил этого парня к себе, словно хотел провести с ним переговоры — два лидера, без посторонних ушей. Затем положил руку на локоть ковбоя — дружелюбный жест, почти интимный, почти заговорщицкий — и сжал пальцы. — Скажи тому, кто тебя послал, — прошептал он, — что сейчас будет совсем не так, как с ФБР, УБН или АТО. Скажи ему, что на сей раз делом занимается армия США.
Его противник отреагировал. Джек почувствовал это по его локтю. Затем Ричер выпустил его и восстановил прежнее расстояние в восемь футов. Теперь он стоял прямо, расправив плечи и слегка приподняв голову. Привычная для него профессиональная поза. Он знал, что рано или поздно мысли обратятся к насилию, и лучше разбираться с такими вещами авансом. Например, сказать: «Ты так шутишь?» Поэтому он стоял, приподняв подбородок и выпрямившись во весь рост, руки свободно опущены вдоль туловища — не цирковой уродец, но крупный мужчина, заметно больше обычных, и ковбои не могли этого не заметить. Плюс глаза, которые, как Ричер знал, нравятся людям, если не считать того, что он мог моргнуть и изменить свой взгляд, словно переключить канал с веселого шоу на мрачный документальный фильм о проблемах выживания в доисторические времена. Потом он снова переключал канал, иронично улыбался и кивал, как будто показывал, что два парня просто решили пошутить и остальные четверо со временем все поймут. Всегда давая противнику возможность с достоинством отступить.
