О, а я еще удивилась, что студенты пришли до начала занятий. Посмотрела на артефакт, сосредотачиваясь.
— Я, мистер Бизо, теперь на криминалистике, а раньше была на юридической поддержке, — затрепетал голосок нежной мисс Фист. — Но когда услышала о вашем спецкурсе, решила, что обязательно его посещу.
— Но у вас он в обязательном расписании будет на пятый год, — удивился отец.
И тут произошло одновременно несколько небольших событий, слившихся в единую судьбоносную цепь.
Я осторожно направила магию. По-прежнему доказывая полное неподчинение, энергия вышла не аккуратным ручейком, а морем напалма, зажигая артефакты на мистере Бизо, как включение в сеть освещает увешанную гирляндами новогоднюю елку. В это время нежная мисс Фист в порыве объяснения коснулась другой руки отца.
Лаборатория сколь угодно может экранировать и даже зонировать распространение магии, но в этом случае спасения не было. Произошел полный контакт.
Мистер Бизо довольно улыбался, глядя на включенный артефакт, пока не почувствовал по гробовому молчанию, как что-то пошло не так, и не опустил взгляд ниже. Где у своих ног обнаружил ошарашенного, с топорщащейся дыбом шерстью песца, вылезающего из кучки женской одежды.
Молодые люди также были обескуражены трансформацией.
— Неожиданная демонстрация возможностей спецкурса, — произнес Дик. — Этот артефакт действительно способен помешать следствию. Я — в группе.
— Позвольте, — дрожащим голосом произнес блондин, — мы планировали только обсудить возможную запись, а вы уже практику проводите, я, может, вообще отказаться решил.
Зато толстяк потирал руки. Туго обтянутое одеждой круглое тело затанцевало в нетерпении:
— Восторг! Безупречная работа! Шикарно! Это продается? Мистер Бизо, вы гений, позвольте выразить восхищение вашим талантом ученого. Я бы взял все рабочие экземпляры и прикупил патент. Насколько это возможно?
Испуганная мисс Фист отчаянно скулила у ног, но на нее практически не обращали внимания. Все были поражены действием артефакта и обдумывали открывшиеся возможности.
Пригладив волосы дрогнувшей рукой, отец заявил:
— Это учебный экземпляр, он еще не прошел тестирование и не продается. Мисс Фист попала в фокус его действия по неосторожности, приношу извинения.
И нерешительно посмотрел на растрепанную, с «под ежик» торчащей шерстью Ханну.
Да что это такое, девушка в шоке, а они каждый о своем.
— Прошу прощения, не будете ли вы против небольшого предложения? — мягкая фраза вышла у меня твердо. Давно заметила, лучше всего работает максимальная вежливость, произнесенная железобетонным тоном. — Мне кажется, мисс Фист была бы нам необычайно благодарна за помощь, если бы мы предоставили ей возможность спокойно одеться.
Песец мелко закивала головой.
— Конечно! — воскликнул мистер Бизо. — Мы решим оставшиеся вопросы в саду. А вы тут… э-э-э… В общем, оставим девушек одних.
Ничто так не сближает девушек, как помощь с платьем. Для начала я помогла песцу вылезти из вещей, отвернулась, позволив Ханне самой облачиться в белье и нижнее платье.
— Это ужасно стыдно, — жалко произнесла за моей спиной Ханна, — я не знаю, почему так получилось. Что теперь будет с моей репутацией, что подумают молодые люди и уважаемый мистер Бизо?!
Лично я считаю плач Ярославны продуктивным только в одном случае: когда на переговорах встречаешь экземпляр, на которого все эти стенания могут подействовать. Вот тогда нужно подвывать по полной программе.
А плакаться просто так, сам с собой или в узком кругу, вгоняя себя и других в еще большие переживания, а то и депрессию, вот в этом я не видела смысла.
Наоборот, всегда стоит поискать плюсы в неординарной ситуации. Как гласит один из законов управления, слабое место — это потенциал развития, займитесь им и получите результат нового уровня.
— Что подумают? — сказала я, помогая застегивать на спине пуговички. — Да они теперь мечтами изойдут. Девушка при них скинула одежду, а ничего так и не увидели. А теперь вот, одеваетесь за тонкой дверью. Опять площадка для мыслей, а молодые люди весьма по данной теме впечатлительны. Как говорила одна великая дама: «Все мужчины слабы, а слабее всех — джентльмены».
[7]
— Так они сами оборотни, оборачиваются изредка…
— И что? Вы часто перед ними оборачиваетесь? Не принято в приличном обществе? Так вам, уважаемая, повезло, перекинул вас артефакт, вы тут совсем ни при чем. Делайте загадочное лицо поодухотворенней, и фантазия у ваших друзей забурлит.
В сад мы вышли двумя Джокондами, таинственно улыбаясь. Студенты-следователи встречали скабрезными улыбками, тут же гаснущими при виде наших сияюще-загадочных лиц.
— Ты как, Ханна? — после небольшого колебания спросил блондин.
Ханна вскинула блеснувшие глаза, поправила таинственным образом съехавшую с гладкого плечика лямочку верхнего платья.
— Прекрасно, но не будем об этом…
И потянулась всем телом. У молодых людей отпали челюсти. Надо же, девочка ловит фишки на лету.
Когда все уходили, она подошла ко мне и горячо прошептала:
— Я вечная ваша должница, мисс Бизо. Знайте, что с этой минуты у вас появилась верная подруга в моем лице. — Она хихикнула и добавила: — Они смотрят не отрываясь.
Даже затрудняюсь предугадать, чем мне грозит пламенная дружба с весьма вредной по характеру соседкой. Но почему нет, партнерство лишним не бывает.
И я уверила мисс Фист в согласии стать ее хорошей подругой.
Когда гости ушли, отец тяжело опустился на стул и сказал:
— Милая, в нашем мире, где оборотни занимают сильные позиции, твои мощные магические выбросы могут стать опасным оружием. Я ранее не сталкивался со столь сокрушительным точечным выбросом, способным пробивать энергетический контур животной ипостаси.
Я погладила его по плечу.
— Это же интересная задача?
— Что да, то да, — приободрился он, — задача весьма заманчивая… Так, где тут была моя доска для записей и куща дели мел? Он лежал прямо на этом столе. Кстати, спасибо за инструментальный артефакт, никак не мог его включить после взрыва. А я к нему уже привык.
Он бормотал и носился по лаборатории. Я улыбалась и задумчиво покусывала губу. Оборачивать оборотней, значит, даже если они этого не хотят… Только скрыть под видом артефакта.
Мне не понравилось, как задумчиво оглядывались, уходя, мистер Туз — на отца, а мистер Томас — на меня.
Мы маленькая семья, слишком маленькая, чтобы позволять другим считать нас беззащитными.
