И правда, довольно близко, почти наседая гривастыми, крупными, запряженными в четверку конями, позади пристроилась черная закрытая карета.
Я насторожилась, приключение на балконе тут же всплыло в памяти.
— Понятия не имею, кто это, — ответил Франц, повернувшись и удивленно рассматривая преследователя.
Мы проехали еще пару улиц, но черная карета держалась как приклеенная.
— Не волнуйтесь, мисс Фиона, мы легко решим этот вопрос, — сказал мой спутник, увидев, как я начинаю напрягаться. И уже обращаясь к кучеру: — Гони на улицу Колес.
И действительно, проехав по узенькой, как нитка, улице с вкопанными по краям камнями, я поняла, почему ее так показательно назвали. Слева и справа валялись старые, поломанные колеса. Широкие кареты или неловкие возницы просто не могли преодолеть эту улочку, цепляясь ободами и калеча кареты. В итоге наш черный преследователь остался далеко позади.
— Ох, — выдохнула, успокаиваясь, — не люблю неизвестности.
— Не волнуйтесь, мисс Фиона, на меня вы можете полностью положиться. Дайте хоть малейший намек, что у меня есть шанс стать вашим защитником, и я справлюсь с любым известным или неизвестным злом. По характеру я осторожен и рассудителен, но в вашем волнующем присутствии готов стать немного героем.
Мимо проплывали дома и местные достопримечательности, а я никак не могла вырваться из плена шоколадных внимательных глаз.
Можно бесконечно смотреть на чью-то красивую профессиональную работу, на обвязывание пачек денег резинками и в глаза восхищенного тобой парня.
Что-то странное со мной происходит в этом мире.
Сейчас сижу, завороженная Францем. До этого мне серьезно понравился Стэн. А уж как хорош был Виктор с его монументальным телом…
Сестра моя, влюбчивая Санька, как-то поделилась интересной фишкой, позволяющей ей более трезво смотреть на привлекательных молодых людей. Она прямо спрашивает у красавчиков о несовершенствах. Дескать, признайся, какие у тебя есть негативные качества. Самовлюбленный скажет: «Таких нет», чрезмерно критичный накидает их больше трех. Самый адекватный назовет одно-два качества. Тут-то и станет понятно, что за парень.
— Франц, — сказала я с томным придыханием. Вот клянусь, оно само получилось. Сказала, как будто то ли астмой страдаю, то ли во мне где-то прячется порноактриса в респираторе. Никогда не думала, что в такой тональности говорить умею. — Вы такой идеальный. Докажите, что вы настоящий. Есть у вас хоть один недостаток?
— Есть, конечно, — мягко ответил Хофф. — Вот мой человек не даст покривить душой, я бываю слишком, да, слишком заботлив, иногда родные жалуются, что чрезмерно опекаю, окружаю теплом.
Кучер, случайно вовлеченный в разговор, гордо приосанился.
— Это точно, мисс. Как есть недостаток. И вас нагреет. В смысле зажарит.
Я моргнула. Сказочность момента начала увядать. Жарить
[14] — еще туда-сюда, и то неожиданно, а вот нагревать — я категорически против. Вообще, вопрос с заботой несколько спорный.
Хотела бы я, чтобы обо мне заботились? Да. Обычно заботилась я. Поэтому, когда попала в семью Бизо и вдруг ощутила эту самую заботу, мир расцвел новыми красками, я начала проживать юность, как казалось, уже ускользнувшую от меня. Это такое счастье — почувствовать себя маленькой и любимой.
Но хотела бы я оказаться под чрезмерной заботой? Нет. У нашего финдиректора была молодая жена. Ему пятьдесят, ей двадцать восемь. Второй брак, очаровательная помощница и, как говорится, — бес в ребро. После свадьбы он нанял в помощь молодой супруге служанку и приходящего повара, что даже не подумал сделать ранее для первой жены, которую при этом громогласно обвинял в неухоженности и «потере вида». Также нанял шофера и частного детектива. Оба должны были следить за юной супругой и докладывать о любых подозрительных происшествиях «владельцу». При этом муж полностью контролировал счета, телефон, Интернет. И отправлял с работы бесконечные СМС: «Детка, я так волнуюсь, уже двадцать минут, как ты молчишь…»
Я его честно предупредила, что тоже усилю контроль за финансовыми потоками компании, чтобы даже не думал привязывать к себе новую супругу за счет кошелька фирмы. И по быстрому стыдливому взгляду в ответ поняла, что такая идея у возрастного ловеласа уже мелькала.
Душность сверхопеки противоречит моей жажде свободы, а в этом мире все мужчины какие-то опекающие. Куда ни посмотри, дамочки изо всех сил демонстрируют нежность, ранимость и слабость, а мужчины бегают вокруг, гавкая, как собаки, направляющие отару овец.
Я немного подумала и скромно затрепетала ресницами. А что, если по-другому не принято, разрешу носить себя на руках. В конце концов, если другим девушкам на руках мужчины комфортно висеть, слабо подергивая ножкой, я буду рассматривать эту диспозицию как отличную возвышенность и рубку для командования.
Мой спутник отреагировал на сигнал ресницами, осторожно подвинувшись поближе.
— Через пару минут мы доедем до городского парка. Сегодня праздник гильдий ткачей и швей, будут гулянья. Поставят арки с тканевыми цветами, нашим дамам очень нравится. Фиона, будет много народу, не отходите далеко от меня, прошу вас, иначе потом трудно будет найти друг друга.
Франц осторожно коснулся своей рукой в коричневой кожаной перчатке моих пальцев в кружевных митенках.
Мы замерли. И замолчали.
Карета, прокатившись по городу, поворачивала к центральному городскому парку, в котором я побывала с Ханной. В этом же направлении шли многочисленные прохожие. Мы с Францем сидели, выпрямившись, поглядывая в разные стороны, при этом ни он, ни я не разводили рук. Как приклеенные. Соединив пальцы.
Я почувствовала, что, несмотря на отсутствие жесткого корсета, мне стало тяжело дышать. В моей жизни был первый поцелуй и первая горячая ночь, но совершенно не было первого намекающего касания. Пугливого, как касание бабочки. Многозначительного, как индекс Доу-Джонса.
[15] Касания не официального, не случайного, а осмысленно-нежного. И вот оно появилось. Я почувствовала, как горят мои щеки. Наверное, щеки сейчас свекольно-красные. Глупо как. Но ладонь не отниму хоть потоп. Потому что ощущения — волшебные.
Один из прохожих приподнял шляпу, здороваясь, и я, узнав, Джона Томаса, автоматически кивнула в ответ.
Как хорошо, что с улицы практически невозможно увидеть наши с Францем сомкнутые на сиденье руки. И то, как он медленно начал поглаживать указательным пальцем кружево перчатки.
Чувствуя, как быстро стучит мое сердце, я поняла, что сожалею о скорой остановке поездки. Каталась бы так и каталась.
